Титус невольно рассмеялся и махнул рукой.
— Да он просто чудак, — медленно и устало сказал Титус, — но он желает нам добра. Не суди о нем по внешнему впечатлению!..
Магдалена горько разрыдалась.
— Я ненавижу его! Ненавижу его взлохмаченную шевелюру, его скверные манеры! Не хочу его больше видеть! Скажи ему, чтоб он больше не смел приходить! Молю тебя, скажи ему это!..
Титус попытался успокоить ее.
— Ты что-то такое внушила себе! — начал было он.
Но Магдалена даже привскочила.
— Ты, значит, заодно с ним? Против меня? Значит, ты меня не любишь! Ты любишь его больше, чем меня?!.
Слезы брызнули у нее из глаз. Титус растерялся, хотел взять ее за руку, по она оттолкнула его.
— Зачем же ты женился на мне? На деньги польстился!
Титус сел. Лицо его потемнело и стало строгим.
— Магдалена!
Резко подняла она голову и снова уронила ее на руки. Слезы текли сквозь пальцы.
Титус упал на подушки и тяжело передохнул.
— Не надо, Магдалена, не надо…
Он закашлялся. Магдалена сразу замолкла. Она поднялась и с остановившимся от испуга и раскаяния взглядом поднесла ему лекарство, оставленное врачом. Пока он пил, она поддерживала его голову.
— О Титус, любимый, прости, прости меня… Я скверная жена. Мучаю и раздражаю тебя, а ты… Прости меня!.. — Они поцеловались. Титус бережно осушил ее слезы, заглянул ей в глаза. Магдалена потупилась. Он привлек ее к себе на подушку, и она с горячей нежностью прильнула щекой к его щеке.
Когда Сваммердам вернулся, Титус был один. Естествоиспытатель собрался было выложить принесенные с собой медикаменты, но тут Титус тихо позвал его.
Сваммердам подошел к постели. Увидев его незлобивый вопрошающий взгляд, Титус уже почти раскаялся в обещании, которое дал Магдалене. И все же он решился.
— Я очень благодарен тебе за готовность помочь мне, Сваммердам… но… лучше будет, если ты уйдешь… и в ближайшее время не будешь приходить. Мы с Магдаленой… с моей женой…
Он замолк на мгновенье, подыскивая слова. Но было уже поздно. Сваммердам побледнел. Глаза его сверкнули мрачно и дико, дыхание стало тяжелым и частым.
— Твоя жена? Твоя жена больше не хочет меня видеть здесь? Скажи, если это так, выкладывай начистоту. Она меня не выносит и думает, что я только хуже делаю?..
Титус отмахнулся, уставший и истерзанный. По Яну Сваммердаму уже было все равно. Его оскорбили!.. Он схватился за свою сумку с медикаментами.
— Дурной глаз, да? — неожиданно выкрикнул Сваммердам горько и злобно.
Титус вздрогнул: ведь это как раз то выражение, которое вырвалось у Магдалены. Он был потрясен проницательностью Яна. Полулежа, опершись на локоть, Титус покачал головой. Как ему хотелось все разъяснить другу! Но неожиданная обида слишком сильно ударила по самолюбию Яна Сваммердама. Он стоял, возмущенный до глубины души, сухопарый, с горящим взором — живое олицетворение уязвленной гордости, — и бичующие слова его гулко разносились по комнате.
Титус хотел возразить, остановить Сваммердама. Он махал рукой, звал друга по имени. Но ничего не помогало. В результате у него начался дикий, продолжительный приступ кашля. Ян Сваммердам перепугался и умолк. Титус кашлял, лежа на боку, весь покрытый испариной, дрожа от озноба. Сваммердам оглянулся. Он схватил стакан, стоявший на столе. Но раньше, чем он успел протянуть его Титусу, в комнату влетела Магдалена.
Она вырвала стакан из рук Сваммердама. Вода расплескалась. Сваммердам отступил назад и неподвижно уставился на жену своего друга. Она крепко обхватила Титуса и держала его так, пока приступ не кончился. Тогда она поставила стакан на стол и молча смерила Сваммердама долгим взглядом, исполненным глубочайшей ненависти. Потом взор ее устремился на сумку с медикаментами, и Сваммердам автоматически взял ее в руки. Гневно указала она ему глазами на дверь.
— Уходите, Сваммердам, — внятно произнесла она дрожащим голосом, — вы злой гений ваших друзей.
Долговязого, сухопарого естествоиспытателя как молнией пронзило.
— Злой гений моих друзей?
Эти слова мгновенно вызвали мучительное, ужасное воспоминание: человек судорожно глотает воздух… глаза закатываются… он хватается за сердце… «Злой гений ваших друзей»… Сваммердам толкнул дверь. Он не произнес более ни слова и не заметил слабого прощального жеста Титуса. Вот он вышел из комнаты. Корнелия, стоявшая за прилавком в магазине, проводила его недоуменным взглядом. На улице уже вечерело, кружась, падали снежные хлопья. Сваммердам шел, держа в одной руке шляпу, в другой — сумку. «Злой гений ваших друзей»… Так сказала эта женщина. Но ведь она ничего не может знать о Бартолейне. И в то же время о нем как будто знали все — и крыши, и дома, и заснеженные, неподвижные древние деревья, ветви которых вычерчивают на небесах: «Злой гений ваших друзей».