Комментарий к Глава пятая и секреты
И да, я знаю, что по канону убийство Миртл было на пятом курсе, но тут будет на шестом. Ибо непринципиально.
========== Глава шестая и снежинки ==========
Остаток зимних каникул прошел почти спокойно.
По крайней мере, в плане событий.
А вот в душе Поттера на протяжение этих полутора недель развернулись натуральные боевые действия.
Он понимал, что что-то пошло не так.
Что неестественное магнетическое притяжение, возникшее между ним и Реддлом, это не нормально.
Что никак, ни в каком аспекте его не может привлекать человек… этот человек.
Но почему-то после той стычки в туалете Поттер никак не мог выбросить его из головы. Не мог понять, почему взгляд каждый раз неосознанно цепляется за Реддла в Большом зале. Почему от воспоминаний о расширившихся зрачках в дюйме от его лица, начинает покалывать кончики пальцев…
А еще он никак не мог забыть одну странную картину, которую увидел случайно спустя несколько дней после Рождества.
***
Это был канун Нового Года.
Поттер, выбитый из колеи эпизодом с Тайной комнатой, бесцельно бродил по окрестностям замка, слушая уютный скрип снега под ногами и вдыхая полной грудью свежий, морозный воздух.
Ветра почти не было. И оттого крупные, ажурные снежинки медленно кружили на фоне стремительно темнеющего вечернего неба, создавая нереальную, почти сказочную атмосферу.
А потом Поттер вдруг увидел его.
Том стоял, прислонившись спиной к дереву, на опушке Запретного леса.
А прямо перед ним в воздухе кружил искрящийся снежный вихрь, повинуясь медленным, завораживающим движениям волшебной палочки в его пальцах. И вот уже вихрь превращается в сверкающую серебристую нить, складывающуюся прямо в полете в слова: «С Днем Рождения»… Но проходит миг, и надпись идет мелкой рябью, искрит, а затем взрывается тысячей пушистых снежинок, и на ее месте в воздухе застывают колкими ледяными кристаллами готические буквы: «Memento mori»…
А у Поттера, замершего в нескольких метрах и вдруг разучившегося дышать, проскальзывает ассоциативной цепочкой воспоминание об именинном торте, нарисованном им самим на земляном полу хижины в день одиннадцатилетия. И острым уколом в сердце — ощущение холодного одиночества, далекого и почти забытого, но от этого не менее болезненного.
А потом Том ушел.
Как-то резко, словно разозлившись на себя, сунул руки в карманы зимней мантии и, не оборачиваясь, быстрым шагом пошел прочь, к сияющему огнями замку.
А Поттер еще некоторое время стоял неподвижно в тени между деревьями, глядя на поблескивающие льдинки, осыпавшиеся в снег.
И почему-то никак не мог избавиться от горечи, возникшей вдруг на кончике языка.
***
Начавшиеся после каникул занятия облегчения почему-то не принесли.
На душе было… муторно.
Поттеру не давали покоя мысли о том, правильно ли он поступает, пытаясь ни во что не вмешиваться? Что если именно ради этого его отправили сюда? Чтобы предотвратить все безобразие, устроенное Томом в будущем?
Диппет, с которым Гарри поделился своими соображениями, был категорически не согласен.
Он утверждал, что никогда, ни при каких обстоятельствах прошлое не может быть нарушено. Что последствия такого вмешательства могут разнести к чертям чуть ли ни весь космический баланс, а потому смертным подобные вещи недоступны.
Да, временная петля длинной в пятьдесят лет — это необычно. Но это все равно петля. Которая уже свершилась, и которая замкнется в тот момент, когда Поттер вернется в будущее.
А потому события, которые он помнит, свершатся в любом случае, хоть ты наизнанку вывернись.
И, надо сказать, эта непоколебимая директорская уверенность обнадеживала. И даже внушала некоторый оптимизм.
Потому что Поттеру совершенно не улыбалось снова взваливать на себя ответственность за чужие жизни. Ведь невозможно предугадать, каким образом любое неосторожное слово или действие может повлиять на будущее, в которое он все еще очень надеялся вернуться.
Несмотря на то, что часы в директорском кабинете по-прежнему стояли, а Диппет был свято убежден, что починить их нельзя. Да и вообще, Поттер не был до конца уверен ни в том, что это те самые часы, ни в том, что тот шепот ему не привиделся.
И все равно где-то глубоко внутри разрасталась неясная тревога.
Предчувствие, что это путешествие обернется чем-то серьезным лично для него.
Да еще Том, как-то подозрительно притихший и будто отстранившийся от всего вокруг, не добавлял спокойствия.
Мордред знает, что у него в голове творится…
***
Единственным, что более-менее отвлекало Гарри от мрачных мыслей, был квиддич.
Да, соскучившийся по полетам Поттер и в этом времени ухитрился затесаться в команду своего факультета, чему не слишком спортивные «вороны» были только рады. Они хоть и не особо гонялись за наградами, но побеждать все равно было приятно, а с ловцом вроде Поттера их шансы на победу в предстоящем матче с Гриффиндором значительно увеличивались.
А вот сам Гарри этой игры ждал со смешанными чувствами.
Потому что вратарем в противоположной команде был его собственный дед.
***
Флимонт Поттер, к слову, произвел на своего внука самое приятное впечатление.
Тихий, рассудительный, уравновешенный. Всерьез увлеченный учебой, а в особенности зельеварением, но вполне общительный и доброжелательный парень, к которому просто невозможно было испытывать никакого негатива.
Как его, такого, занесло в квиддичную команду, для Поттера оставалось загадкой.
Дед явно не был любителем спортивных состязаний, да и вообще активного отдыха. Вот застать его с книжкой где-нибудь на подоконнике в коридоре или на лужайке возле замка — это было делом обычным. Но квиддич?
Впрочем, Гарри, слава Мерлину, был ловцом, а не охотником, и играть против Флимонта напрямую ему было не нужно, так что никаких особых неприятностей от будущего матча он не ждал…
Ох, зря.
========== Глава седьмая и квиддич ==========
Том квиддич терпеть не мог.
Он считал спортивные состязания пустой тратой времени, а уж такие глупые игры, где приходится гоняться за мячами — и вовсе развлечением для идиотов.
И тем не менее, на этот матч он пришел.
Потому что там был Эванс.
Который, несмотря ни на что, продолжал притягивать Тома, словно гигантский магнит. Своей загадочностью — Том обожал загадки, особенно те, которые давались не сразу. Своей необычностью — Эванс не был похож ни на кого из тех, кого Том когда-либо знал. Своим непостижимым внутренним огнем, который горел ярко и жарко даже при внешнем спокойствии.
И при этом Том не ощущал себя глупой бабочкой, летящей к смертоносному пламени, вовсе нет. Он чувствовал, что этот огонь для него не опасен. Он знал, что может приручить его, сделать своим, чтобы он горел только для него.
Он только не знал, как.
И это мучило его, выводило из себя, не давало спать по ночам и заставляло впервые в жизни жалеть о том, что он так и не научился завязывать отношения с людьми просто так… без видимой выгоды для обеих сторон.
Но Том просто никогда не думал, что встретит человека, которого захочет приблизить к себе. Которого воспримет, как равного. И действительно, ему никогда никто не был нужен…
Пока не появился Эванс.
***
Поттер увидел его сразу.
Не увидел даже, почувствовал среди толпы на трибунах. А потом нашел глазами.
Реддл стоял в самом первом ряду, вальяжно опираясь на ограждение, и расслабленно смотрел в другую сторону. Сейчас его решительно невозможно было бы заподозрить в интересе к одному конкретному ловцу, так талантливо он играл роль скучающего наблюдателя, если бы не одно «но»…
Поттер прекрасно знал, что Том ненавидит квиддич.
И о том, что это второй матч, на который он пришел за все время своей учебы в Хоге, он тоже знал.