В общем, уже сейчас путь в квартал был свободен. Схватка с ремесленниками, начавшаяся, как обычный мордобой, сейчас перешла в просто избиение. Если вначале кузнецы ещё оказывали достойный отпор, то сейчас и они, задавленные массой, находились под грудой копошащихся тел. Новые прибывающие участники уже лупцевали своих, навалившихся на забитых ремесленников. Если бы не продолжающий ораторствовать священник, реально тормозящий движение со своей свитой, то ручейки захватчиков и грабителей уже распространялись по ещё не проснувшемуся району. «Тёмные», замершие пригнувшись чуть в сторонке за оградой вдоль канала, до сих пор не были обнаружены — не мудрено, ведь у захватчиков на виду были готовые цели.
Гоблин дал знак троллю: готовься, встал, принялся раскручивать пращу, прищурился, выбирая цель.
«Шш-у-ух!» — камень сорвался с ложа.
Точный удар в ухо, мелькнувшее очень быстро удивление, остекленевшие глаза, и священник рухнул плашмя вперёд. В руке одного из ошеломлённых телохранителей остался лишь кусок серого рукава.
— Давай, малыш! — гаркнул Худук. — Давай, сынок! — и словно отпустил с поводка убийственно мощное тело. — Гар-р-ра! — прорычал их давнишний воинственный клич, сохранившийся ещё с Закатных гор.
Рыжий, услышавший в голосе наставника — воспитателя — отца — матери знакомые интонации неожиданно издал такой ответный рёв, который враз перекрыл окружающий гвалт. Казалось, спины драчунов, продолжавших лупцевать мастеровых, напряглись, волосы зашевелились. А инстинкты, впитанные с кровью матерей истошно завопили: «Осторожно! Опасность! Нужно прятаться!»
Тройка на телеге, неожиданно потерявшая своего мессию, увидела нового реального противника и поспешила навстречу. Правда, только двое — третий получил смертельный удар в висок — это был следующий камень, направленный уверенной рукой гоблина. Он жалеть их не собирался.
Быстрый взмах — праща в карман, в правую руку тут же впрыгнул родовой кинжал, а в левую — нож. Он помчался к ближайшей копошащейся куче, под которой, он знал, погребён Бирюк, который несмотря на трусоватость, дрался до конца, пока огромный детина не опустил на его голову доску ограждения.
Удар по колену сапогом, добивающий в грудь кинжалом, бросок ножа, укол в бок, уход от тяжёлого замаха, бросок следующего ножа, удар в плечо — он покатился, приостановился и в низкой позиции стал наносить колющие и режущие удары, неизменно отзывающиеся криками боли и проклятий.
Несмотря на низкий рост — по грудь среднему взрослому человеку, а может и благодаря ему, он знал, что является неудобным соперником для людей. Тем более, применяя тактику, успешно отработанную не единожды и на гораздо подготовленных противниках (кстати, бывший чуть выше его гном Ностромо, тоже был спец в этом): когда находишься в окружении и калечится всё, до чего можешь дотянуться, а сам виновник, действующий ниже горизонта зрения, замечается не сразу. В общем, спустя совсем непродолжительное время после своей атаки он лицезрел бездыханное, окровавленное тело своего недавнего кормильца и любителя поговорить. К сожалению, времени останавливаться и проверять, в каком тот состоянии, не было.
В это же время, когда гоблин мчался к хлипкой баррикаде, которая уже начала поддаваться под людским напором и потихоньку смещаться, тролль превратился в сгусток неукротимой ярости. Огромный и страшный. Первыми его жертвами стали парочка отмороженных телохранителей, инстинкт самосохранения которых был потерян с разрывом материнской пуповины, либо заглушен наркотиками — они вполне серьёзно полагали, что смогут остановить снежного тролля! Первый упал с проломленной головой, даже не успев замахнуться своим длинным ножиком, второй схлопотал удар в живот торцом бревна, после которого он бы вряд ли очнулся, но Рохля лёгким пинком добил его, свернув шею — мелочей в уничтожении врагов нет. Остальные, успевшие преодолеть баррикаду, устрашённые новым противником, даже не пытались сопротивляться, начали разбегаться, словно мыши-полёвки, оставляя лежащие вперемешку тела защитников района и нескольких своих, подталкиваемые сзади ужасным рёвом и наступающими безжалостными ударами, каждый из которых неизменно уменьшал их количество. Панический страх прибавлял людям прыти и прыгучести. Но они мешали друг другу, спотыкались, падали и гибли под неотвратимой поступью. Последние замешкавшиеся в силу выяснения первоочерёдности преодоления преграды, получили мощный толчок взятым поперёк бревном, и буквально перелетели сцепленные телеги и рухнули на головы опешившим и волнующимся от непонятности происходящего людям, изрядно утерявшим первоначальный задор, что говорило о первоначальной разобщенности толпы и никудышных бойцовых качествах каждого отдельного участника. Их товарищи, сломя голову, выскакивали с той стороны, а какая-то стремительная фигура, настигающая неудачников, ещё совсем недавно праздновавших победу и собственнически поглядывавших на беззащитные дома.