Нужно было о многом поразмыслить: о дворцовом перевороте, и вообще об этом событии, выросшем, казалось, из ничего, о высшей знати, организовавшей или допустившей это, и её мере ответственности, о дружбе, верности и самоотверженности, проверяющихся в схватках на грани отчаяния и безнадёжности, о непростых отношениях между разными, непохожими людьми и умении находить компромисс или замыкаться в гордыне, погребая себя на окончательное непонимание, в конце концов, о себе, как ни как, дочери герцога — о том, что пора становиться сильной не только в плане количества выпитого вина и умении отражать атаки придворных ловеласов, умной — то бишь начинать активно пользоваться головой, которая до времени оказалась в забытьи, в отличие от противоположного полюса, ответственной — иначе она опозорит отца и свою семью.
В общем, с легкомысленностью и капризами с этого момента она будет бороться жестоко и беспощадно… Кстати, неплохо было бы обмыть эту идею в тёплой компании. Ха! Шутка.
Остановившись на такой оптимистичной ноте и явственно ощущая поднятие настроения, стала внимательней присматриваться к окружающему и пути, по которому они шли.
Идею направиться к Ремесленному кварталу она поддержала в силу нескольких причин. В отсутствие внятного места в столице (как это ни прискорбно), где бы её не искали, а она бы чувствовала себя в безопасности, квартал был ни лучше, ни хуже. Она лишь заикнулась о собственности семьи, как наёмники (причём оба) аргументировано разбили эту идею в пух и прах. Короче, без вариантов. И главное: ей было в общем-то всё равно. Достаточно того, что она доверяет этим мужчинам. Причём, поймав себя на этой мысли, она поняла, что желает, чтобы это чувство протянулось и в обратном направлении. Вот так.
А теперь имело смысл сосредоточиться на дороге, дабы в момент опасности не подвести сопровождающих. А то и продемонстрировать, что она… не какой-то там хилый мужчина!
Расставание с егерями было грустным. Не то, чтобы Ройчи был так уж подвержен эмоциям и сантиментам в этом плане: принято решение, обдуманное и на данный момент кажется, что верное, а парни остаются из-за нетранспортабельности сержанта. Но оставалось какое-то ощущение, будто они их бросают. И пусть Листочек и Оливия не успели узнать этих мужественных пограничников Восточного предела, подло подставленных, но до конца, не жалея жизни, выполнявших долг, каким они себе его представляли. За тот короткий эпизод схватки за северные ворота, Ройчи успел оценить их самоотверженность. И пусть они профессиональные солдаты, приносившие присягу и вполне сознающие высокую вероятность гибели, тем не менее, не каждый мужчина, декларирующий яйца в собственных штанах и уверенно прежде державший оружие, может собраться с силами и совершить поступок. Но такова уж судьба настоящего солдата.
Дамир, будто почувствовав момент, на несколько ударов сердца пришёл в себя, но одурманенный на самом деле не очень эффективными обезболивающими, лишь молча едва обозначил кивок, на который наёмник тоже согласно качнул головой, как бы говоря, что они в расчёте, и он освобождает солдата РоАйци от данных во дворце обязательств, и теперь сержант, пусть и ограниченный в движениях, волен по выздоровлении поступать так, как сочтёт нужным.
Видеть этого здоровяка, силача и молчуна, бескомпромиссного и не склонного к шуткам мужчину было тягостно. На воротах он действовал выше всяких похвал, порой фактически грудью принимая удары и меняя ситуацию в их сторону. Они так и не стали близки, как это бывает с разумными, стоящими с оружием в руках с одной стороны крепостной стены. Но это в принципе и не было возможно в условиях того цейтнота, в котором они действовали в одном отряде. Да и чересчур были разными. Возможно, поев из одного котла и помесив рядом грязь в течение продолжительного времени, между ними и возникло понимание. Но представить это всё равно было сложно — слишком много условий должно было бы сойтись, чтобы связать вольного солдата и солдата… подневольного, давшего присягу.
Возмужавший, как-то неуловимо изменившийся почти за сутки Стил, из беспомощной жертвы превратился в жёсткого бойца. Участие в таком конфликте, в котором закрутились многие силы в масштабе королевства (а может и не только) быстро заставило повзрослеть и избавиться от иллюзий. А он, самый молодой из пленённых поручными РоШакли остатков сотни настоящих, а не ряженых защитников Восточного предела, умудрился выжить и сейчас. Может его и берегли старшие товарищи, но труса он не праздновал. Но так уж легли кости, что девять его сослуживцев отправились на встречу с Единым, опытный ДиОдори стал не сильнее младенца, а недавний молокосос, уверенно салютует особым воинским приветствием (поднятая вверх, сжатая в кулак правая рука) ему, Ройчи.