— Опасно… — начал маркиз.
— Охрана смешанная… — вставил капитан.
Но дискуссию тут же прекратила сама Лидия.
— Я против, — категорично заявила она и рубанула воздух ладонью. — По нескольким причинам, — неодобрительно посмотрела на сконфузившуюся амазонку. — Во-первых, я не собираюсь, как трусливая… драконица поджимать хвост и бросать вас, спасая свою жизнь…
— Но это тактический ход, — попыталась оправдаться рыжая.
— Нет. — Лидия нахмурилась и обвела всех пристальным взглядом. — Этот вариант неприемлем. Прятаться, как загнанная котами мышь и дрожать, ожидая, когда вытравят из норы и распотрошат, я не согласна. И потом, в этом случае теряется связь и хоть какая-то вероятность участия и воздействия на происходящее.
Принцесса остановила взгляд на меланхолично перебирающем чётки кардинале, чуть прикрытые глаза которого, казалось, не давали уверенного ответа, присутствует ли он сейчас здесь. Но девушка знала, что святой отец именно так напряжённо думает. Словно почувствовав её, он поднял глаза, спокойно и тихо — сидящий с краю капитан подался вперёд, чтобы расслышать — начал говорить.
— Прошу простить меня, дитя моё, что церковь не может дать тебе пристанище. Обращаться к кому-либо из святых отцов, верных словам божьим, сейчас тоже… непросто. Раскол среди верующих — это меч без рукояти и остриями с обоих концов. Но… если мы не придём к приемлемому решению, у меня, естественно, есть места, где ты будешь в безопасности. И как бы то ни было, это не может быть твоим единоличным решением, а нашим общим, — голос кардинала был как и мягким, обволакивающим, так и непреклонным, твёрдым. — Будущая королева не вольна выбирать самоубийство, каким бы благородным оно ей не виделось, как решение проблемы. Король или королева — это не просто люди. Это символ единства страны, это знамя королевства, отдавать которое в руки врага сродни безоговорочной капитуляции, — принцесса покраснела под внимательным взглядом кардинала. — Повторюсь, — его взгляд утратил пронзительность и на сидящих, чувствующих себя неловко после воспитательной речи, уже смотрели выцветшие от времени глаза доброго дядюшки, — самый крайний вариант — их даже несколько, у нас в активе уже есть. Путь туда неблизкий и опасный, но я уверен, что в случае необходимости присутствующими несложно отобрать то количество смелых и хороших воинов, чтобы дочь Элия Великолепного не чувствовала себя на улицах родного города неуверенно.
После слов святого отца участникам совета сразу стало дышать как-то легче. При наличии запасного варианта думается гораздо свободней.
— Я не очень ориентируюсь в вашем городе, — подал голос эмир, — кроме дворца ничего не успел посетить, — криво усмехнулся, неосознанно поднял правую руку, будто желая коснуться виска, но на полпути заметил перебинтованную кисть, на мгновение мелькнула на лице досада, но тут же вернулось самообладание, а повреждённая конечность на место — на колено, и он продолжил. — Так вот, считаю важным, что пожелание Её Высочества нужно постараться исполнить, — улыбнулся Лидии. — Роль жертвы не очень хорошо влияет на характер будущей королевы.
— Это из собственного опыта, ваша милость? — холодно поинтересовалась принцесса — замечание ей не понравилось.
— Вы как всегда проницательны, Ваше Высочество, — вежливо склонил голову АллФарриял. — Но не только. Опыт, наблюдения, хорошие учителя и верные враги — всего по чуть-чуть — и можно прогнозировать многие вещи.
— Не знала, что судиматские принцы подрабатывают прорицателями.
— О, вы чересчур преувеличиваете мои возможности, — сбить с мысли или как-то задеть восточника не было никаких шансов — он продолжал благосклонно глядеть на Лидию оливковыми глазами и сверкать белоснежной непринуждённой улыбкой. — Но я бы хотел подвести некое резюме услышанному раннее, — сделал значительную паузу, давая возможность принцессе либо продолжать язвить и изображать гипотетическую обиду или дать наконец-то высказаться судиматцу.
Лидия предпочла промолчать и урезонить вспыхнувшее вдруг раздражение. Разумом она понимала безжалостную верность слов Берджира (вообще-то они уже договаривались обращаться друг к другу по имени, впрочем, то касалось неформальной обстановки). Да и сама фигура восточника, моментально, безоговорочно и без всяких условий, ставшего на её сторону в силу каких-то своих морально-этических принципов, вызывала у Лидии исключительно глубокое уважение. Тем не менее, любое сравнение её с «дичью» пробуждало такие негативные эмоции, обуздать которые порой удавалось не сразу.