Навстречу двинулся РоПеруши. Они кивнули друг другу узнавающе, и после недвусмысленного молчаливого жеста маркиза, отошли в сторону поговорить.
А Лидия в отчаянии думала, что и этот день, такой же тяжёлый и бесконечный, как и предыдущий, никак не собирается заканчиваться, и как бы ей не оконфузиться… Но вот Фиори повернулся и удовлетворённо кивнул ей, а потом дал отмашку на начало движения.
Глава 9
Ройчи спокойно смотрел в наглые рожи, даже не затрудняющие себя наводящими вопросами и чувствующие себя не просто хозяевами жизни, а вершителями судеб. Ему это всё очень не понравилось: бандитские физиономии, хихикающие на заднем плане женщины не первой свежести, несколько мёртвых полураздетых тел, одно из которых явно не дотягивало до взрослого… приколоченный к высоким двустворчатым дверям гвоздями истекающий кровью мужчина в сутане…
Зверь внутри настороженно приподнял голову и лениво прислушался, будто почуяв зов. Зевнул, открывая зубастую пасть. В чёрных глазницах зажглись огоньки. Он неторопливо приподнялся, потянулся, разминаясь, словно предчувствуя, что хозяин не отправит его в последний момент в сон. Пружина замка, удерживающая его, напряглась, сжалась, зазвенела… Зверь улыбнулся, хлеща себя хвостом по ногам в нетерпении…
— И кто это у на-а-ас? — рыжий детина в кожаной безрукавке и татуировкой скрученного хлыста на открытом плече, подоспевший первым, сдёрнул с опешившего эльфа капюшон. — Кого мы видим? Высока-а-ра-аждённого! Ваше светлейшество, — изобразил глумливый поклон, — добро пожаловать в общество приличных людей, — за столами поощрительно заржали. — Нам только вас на десерт и не хвата-а-ло.
— Мне стыдно за вас, — прозвучал ровный голос, — сыны одного со мной народа, — на лице Ройчи появилось выражение вселенской скорби.
— А ты кто? Очередной проповедник? — хохотнул низенький квадратный мужик, заросший жёстким волосом по самые глаза. — Так эта… у нас есть, куда тебя пристроить — предыдущий-то ужо иссяк…
— Заткни свою вонючую пасть, — тем же ровным холодным голосом продолжил наёмник, переведя немигающий взгляд на коротышку, от которого тот невольно поёжился. — Я даю вам пять ударов сердца, чтобы унести свои глупые никчёмные тела прочь отсюда, — голос постепенно затихал, и было что-то завораживающе опасное в нём, что ближайшие головорезы стали замолкать и удивлённо прислушиваться. — Отыщите щели в своих норах, потесните тараканов и начинайте молиться…
Может всё бы и обошлось, но в этот момент невысокий мужик срыгнул. Звук получился смачный: продолжительный и объёмный, а волна смрада, чесночно-пищево-винного перегара буквально накрыла с головой близ стоящих. В оправдание этого отравителя воздуха надо сказать, что он даже застеснялся своей несдержанности и бескультурности.
Поражённая происходящим Оливия исторгла из себя какой-то сдавленный писк и, прикрыв нос и рот ладошкой, прянула назад. Эльф побледнел пуще прежнего и был готов провалиться сквозь землю вместо мужика (или в надежде хоть там отыскать глоток свежего воздуха). Ройчи даже бровью не повёл, просто глубоко внутри ещё раз провернулась пружина и подбадривающе заворчал зверь. А рыжий детина, моргнув пару раз, словно проясняя видимость, набрал полную грудь воздуха и изобразил громогласный смех, от которого с крыши ближайшего дома сорвались вороны.
— У-ха-ха! Ну, напужа-а-ал! У-ха-ха! Да чхали мы на тебя, — он втянул воздух сквозь носоглотку с каким-то собачьим рычанием и харкнул в сторону наёмников.
Ройчи не понял, попал ли этот самоубийца на него, но то, что зацепило по касательной сапоги эльфа — факт.
Рыжий только начал поворачивать голову, чтобы, видимо, поощрить сотоварищей к смеху, а в следующее мгновение его голова в ореоле замирающих в воздухе алых капель, не теряя самодовольного идиотского выражения, слетела с плеч. Голова же низкорослого разошлась на две неравные половинки…
Зверь поощрительно взвыл…
Укол в печень, удар в колено, укол в глаз — этот в хауберке, а меч надо пожалеть — мелькает на краю сознания мысль.
Люди за столиками даже не успели толком всполошиться, когда Ройчи, словно неумолимая машина убийства, добрался до них, оставив за спиной четверо трупов. Кто-то попытался вскочить, хотя какой в этом толк, когда тут же пробивается сердце, на уходе цепляется чья-то рука, и визжит мужик в хорошем дорогом доспехе, опрокидывается с лавки, ещё один, самый сообразительный, в это время стремительно сползает, буквально падает под стол. Удар сапогом под столешницу — та приподнимается на пол-локтя вверх, ещё один пинок, рожа толстяка сминается, дальше стол заваливается набок, и меч погружается в трясущееся, словно тёплое сало, пузо. Шаг, добивание в голову того, кто потерял кисти…