— Ваше Высочество, уже сделано, — вступил в разговор маркиз — они с Гарчем уже обсуждали этот вопрос. — Посыльные разосланы: и по городу, и за его территорию. Слава Единому, у барона есть подготовленные люди. Но всё равно есть ряд проблем, решить которые не так просто. Первое — время, ибо передвигаться по вспыхнувшему городу, наводнённому патрулями из «ночных» и ренегатов — стражников не так просто. Даже при специфических возможностях этих людей, как подготовленных разведчиков и диверсантов. А покинуть сам город — вообще ещё та проблема. Уже сейчас поступают первые данные от разведчиков, ещё раннее разосланных бароном, и вести их крайне неутешительны: потенциально преданные короне дворяне, которых и так по воле то ли злого рока то ли умысла в столице оставалось не так много, либо погибли, либо пропали, либо томятся в застенках. Военные части, которые не ушли из города для похода на шалюров или блокированы, или распущены, — он хмуро развёл руками. — Разведчикам дан приказ в случае попадания в руки врага ни в коем случае не разглашать заинтересованность Ремесленного квартала в преданных Берушам людей. Вплоть до смерти, — он вздохнул, поднёс к губам кубок с вином, сделал длинный глоток. — Вторая проблема — это персонификация врага. Фигуры, которые уже сейчас на устах, как враги короны, на самом деле могут оказаться всего лишь ширмой. Тот же лорд РоВенци, в измене которого я продолжаю сомневаться. Или лорд РоАйци, — прямой взгляд на графа, который, поджав губы, согласно кивнул, — никогда не отличавшийся чрезмерным тщеславием и властолюбием и имевший практически всё, не считая обязанностей Владетеля беспокойного предела, — заметил недовольный взгляд принцессы, поспешил продолжить. — Как бы то ни было, посыльные — разведчики, прежде, чем обращаться к лицам, к которым их отправили, даже к графу РоДизайши, ставка которого находится в нескольких днях пути, они обязаны удостовериться в том, что это не предатели.
— Как это возможно? — криво усмехнулся граф. — Проверить?
— Есть возможности, — уклончиво ответил Гарч, посмотрел на маркиза, потом на принцессу. — Но да, проверка поверхностная и полной гарантии не даст.
Когда Лидия и граф ушли, маркиз ещё остался поговорить с хозяином постоялого двора. Истопник подбросил дров в камин, принёс Старику подогретое со специями вино. Сам Гарч переместился на кровать и, сидя, набросил на колени шерстяное одеяло — их общение и отношения наедине ещё больше отличались от того, как они держались на людях, даже при подчёркнутом дружелюбии и поддержке друг друга. Фиори относился к пожилому мужчине скорее как к наставнику и другу, нежели вассалу. Поэтому РоПеруши неспешно попивал вино, пока Гарч удобно устраивался на кровати, а вокруг него суетился слуга.
— Какие у нас варианты ухода? — задал маркиз очень интересующий его вопрос.
— По реке самый удобный, — ответил Гарч. — Понятно, что покинуть город не так просто — устье-то перекрыто. Зато, в крайнем случае, можно перебраться на другой берег либо попытаться подняться выше по течению. Я бы это сразу предложил, но сомневаюсь, что там будет безопасней, нежели у нас, — помолчал, сделал небольшой глоток глинтвейна, довольно прикрыл глаза и откинулся по подоткнутые сзади полушки.
Гарч позволил себе расслабиться, и Фиори видел, что давний его знакомый не такой железный, как о нём думают некоторые, а человек, пусть и крепкий, но пожилой. Он осунулся и выглядел сейчас старше своих лет — перед Фиори ему не нужно было «держать лицо». Этот мятеж изрядно попил его сил.
— У нас есть хорошие лодки, на которых можно уйти. Гномы, кстати, в курсе о них — и это есть та часть договора, оплату которой я не упомянул — в самом крайнем случае они хотят иметь возможность спасти детей, мать, архив, а если получится, то и казну.
— Да? — удивился маркиз. Как-то он привык, что «светлые» горные мастера очень трепетно относятся к нажитому золоту и сама вероятность планирования того, что они даже гипотетически могут расстаться с ним, у него не укладывалась в голове.
— Да. Но в последнее время усилилась активность на воде — всё те же корсары маячат всё время недалеко, поэтому к наблюдателям я приказал поставить мобильные вооружённые патрули — чересчур уж это морское отродье ведёт себя по-хозяйски.
— Хорошо. Всё? Есть ещё варианты?
— Есть. Опять же — гномы. У них позиции, несмотря на не присущий им пессимизм, гораздо крепче. В общем, надо думать, и смотреть по обстоятельствам — твёрдо посмотрел на Фиори. — Главное, чтобы ты смог убедить нужные особы, когда придёт время.
— Ясно, — грустно усмехнулся маркиз, допил вино, встал, потянулся. — Ладно, пойду проверю посты.
Глава 7
Худук размышлял. Не сказать, что это действие его очень напрягало, ибо вопреки распространённому мнению гоблины глупыми никогда не были, наоборот, разум у них острый, можно даже сказать, изощрённый. Они были способны на длительную интригу и коварную, издалека задуманную шутку, что ясно доказывало умение мелких зеленокожих «тёмных» думать. Сам Худук никому и ничего не собирался доказывать, просто жизнь его научила, что необдуманные, спонтанные решения чреваты неприятностями, причём не только для него, но, как это ни неожиданно звучит в отношении «тёмного», для друзей. Поэтому он сейчас был занят очень важным и несомненно занимательным процессом: мысленно примерял на себя корону вожака группы «ночных», состоящей из людей.
Конечно, это тешило его самолюбие: он, небольшой (по размеру) представитель племени, в основном состоящего в конфронтации с любыми людскими сообществами (впрочем, это верно и в отношении соседей по цвету, не говоря уже о «светлых» расах) сумел получить столь лестное предложение! Значит смогли эти драконы подворотен и сточных канав разглядеть в нём нечто такое, что… что он и сам пока не рассмотрел. Естественно, гоблин скромностью не страдал, считая её изобретением трусов (кстати, общее мнение всех «тёмных» без исключения), но такое, гм, непростое внимание к своей персоне, заставляло его, по природе крайне недоверчивого, искать какой-то подвох. Его могло и не быть и скорее всего и не было — неужели эти недалёкие представители петли и дыбы, на лицах которых виделись лишь два желания: нажива и выживание, вернее, применительно к настоящему, наоборот: вначале сохранение голов на почётных местах, а потом уже набивание нор, сундуков и карманов всем, что плохо лежит от блестящих предметов до женских прелестей, могут пытаться обмануть гоблина, съевшего на этом деле не только дохлую, но и живую крысу.
Худук криво улыбнулся (впрочем, это было его постоянное выражение лица, но в данном случае имеется ввиду ещё более широкое растяжение губ с демонстрацией острых и мелких, и чрезвычайно неприятных при взгляде и примеривании их к какой-нибудь нежной части тела зубов). Когда-то они с малышом изрядно уменьшили популяцию этих зверьков, скитаясь по горам — их меню часто составляли только они. Но горные грызуны, в отличие от городских соплеменников отличались большими размерами, злобностью, ну и пугливостью, без которых в Закатных горах не выжить и дождевому червяку.
Приятный экскурс в прошлое прервал могучий рывок вверх, боль в правом, особенно чувствительном ухе и неприятный шлепок, от которого он прямо-таки ощутил, как всколыхнулись мозги, а зрачки рванули по кругу, словно пытаясь настичь собственный шлейф — хвост.
— Ну что, гадёныш, наёмничек драконий, ещё не успел пожалеть о распускании языка? — прогудело прямо в лицо, параллельно обонятельные рецепторы, очень чувствительные у гоблинов, почти, как у псов, жалобно возопили от винно-чесночного перегара. — Я таких, как ты, давил, как вшей. Давил и буду давить, ты уж мне поверь, — в голосе послышалось самодовольство полностью уверенного в своей безнаказанности человека, вдобавок, он сыто рыгнул, и амбре, кошмарной волной накрывшее зеленокожего «тёмного», заставило его невольно сжаться от отвращения. Хозяин же голоса понял это по своему, хохотнул и сказал. — Боишься? Правильно делаешь. Я вначале оборву тебе уши, потом щипцами вырву поганый язык, посмевший невежливо обращаться к высшему существу…
Он нёс какую-то ахинею, и у Худука, постепенно наполняющегося чернотой и жаждой крови, мелькнула-таки короткая удивлённая мысль, смысл которой был таков: встречаются же тупоголовые кретины, вполне серьёзно и громогласно заявляющие о себе, как о высших существах; и это заявляет человек, представитель самого молодого народа, причём не самого сильного и не самого умного.