Ещё тема для размышления: возможность цеховиков отбиться. В том, что в городе есть такие места, где смогли организовать защиту своего населения, он не сомневался, в конце концов, они и сами видели вооружённые баррикады, блокирующие улицы, на которых стояли обыкновенные, но вооружённые кто чем горожане (вряд ли мародёры стали подобным заниматься), и не стоило их путать с так называемой стражей, что наравне с разношёрстными, но характерно выглядящими ватагами, грабила своих же людей. А в Ремесленном квартале по определению должны быть собраны люди не робкого десятка, не спешащие расстаться с добром, сделанным собственными руками. Но организовать самооборону — это неплохо, это может сработать против небольших групп «ночных», но вот что они смогут противопоставить пиратам, которые, как видел Ройчи, ничуть не уступали регулярным войскам, а кое в чём — в схватках в ограниченных пространствах — превосходили. Потягаться с ними могла разве что тяжёлая пехота (о коннице речь не идёт), и то, наверняка они смогут компенсировать отсутствие хороших доспехов выучкой и экспрессией, ведь в остальном это были те же солдаты: щитоносцы, копьеносцы и сабельщики, разодетые, правда, совсем не единообразно.
На этой мысли Ройчи наконец-то отключился. Чтобы подскочить, будто вот-вот уснул.
В комнату быстрым шагом вошёл Листочек.
— Они пошли, — коротко бросил н.
— Где?
— Там, где мы и думали — у Ностромо. Перебросили множество мостков и пошли широким фронтом.
— И как?
— Мостки частично сброшены, но складывается впечатление, что их там не очень и ждали. Хотя, — он скривился неодобрительно, сразу напомнив, что относится к весьма высокомерному племени эльфов, и хоть в обществе наёмников он значительно пообтесался и стал проще, родственные черты нет-нет да и проскакивают, — сложно было не заметить манёвров этих… — Листочек не договорил, но и так было понятно, кого он имеет ввиду.
Они торопливо поднялись на крышу. Здесь уже находились сержант Гор и несколько солдат, тревожно вглядывающихся в происходящее. Их можно было понять: столько пробираться, чтобы прямо под носом островок спокойствия превратился в поле боевых действий.
— Ну как?
Гор сразу понял, что имеет ввиду наёмник.
— Три штурмовые колонны, они уже частично закрепились на той стороне и пытаются углубиться, продавить оборону… — Гор чуть покачал головой и добавил. — Только сейчас сопротивление стало более-менее организованным, а до этого… — хмуро покачал головой из стороны в сторону.
Ройчи уже всё это наблюдал. И картина, виденная с этого ракурса оптимизма не внушала: скопившиеся на этой стороне канала пираты по подобиям абордажных мостков ловко перебегали на другую сторону канала. И хоть плацдарм, который они захватили, был невелик, зато линия их щитоносцев, что удерживала разъяренных цеховиков, шаг за шагом теснила тех, а на освободившееся место прибывали новые бойцы. Весьма логичная тактика. А вот действия защитников кроме рвения и спонтанности за редким исключением особой эффективностью не страдали. Несколько десятков людей (впрочем, среди них было несколько низких квадратных фигур, характерных для гномов), вооружённых разномастным оружием безрезультатно накатывали на линию высоких ростовых щитов. Впрочем, два направления наступления таки застопорилось. С одной стороны пираты упёрлись во встречно выставленные огромные защитные блоки, из-за которых довольно ловко орудовали цепами и крюками на длинных древках. И с другого направления на острие защитников методично и мощно работала секирами троица гномов.
К защитникам Ремесленного квартала неожиданно подошла помощь в лице рыцаря, пятёрки латников и нескольких десятков ополчения. Сильными ударами двуручного меча предводитель в плюмаже умудрился проломить линию щитов пиратов, бойцы тут же расширили проход. Они ворвались в ряды морских разбойников, те частично отшатнулись всей массой, и завязалась отчаянная рубка, и теперь в условиях плотности сражающихся уже что-либо разобрать стало проблематично. Гул, сплошной крик, лязг взлетели до некоей кульминационной точки. Сбитые, потеснённые ряды пиратов, не имея пространства для манёвра, ушли в глухую оборону, и всё уплотнялись и уплотнялись. Часть ополчения, не имея возможности непосредственно вступить в бой, подпирая спины наступающих по полшага латников могла действовать только пиками, неожиданно предприняла такой манёвр: стали поднимать вверх арбалетчиков, и те, поверх голов своих, принялись бить в гущу врага, неизбежно находя жертву — тут и особо целиться не нужно было. Но кроме психологического эффекта, это существенных изменений не принесло: арбалета было три, цели находились в глубине пиратской толпы, да и те из-за давки висели на плечах товарищей, не имея возможности не только выбраться, а и просто упасть. Зато вторая часть ополчения растянулась широким фронтом, отчего-то не очень стремясь сблизиться с гномами, усилила защитный полукруг, а те, что соединились с бойцами за широкими сборными блоками — щитами просто подхватили их и навалились…
Время замедлило свой бег на несколько ударов сердца. Пасмурное небо в точках потревоженных птиц и, несмотря на едва начавшийся послеполуденный час, создающее ощущение преждевременного вечера, не того, который приятно коротать в ожидании заката, как ежедневного чуда, а того, который хочется оттянуть в силу приближающегося холода, тьмы — и прочих прелестей, существующих вне домашнего очага. Зябкость, не взирая даже на возможность подуть на руки. И напряжение, натягивающее нервы и жилы, будто арбалетную тетиву…
Накал страстей походкой пьяного канатоходца балансировал, чуть клонясь то в одну сторону, то в другую, и вдруг вознёсшись в воздух слитным отчаянным выдохом — всхлипом, лопнул… Пираты посыпались в канал. Цепляясь за мостки, часть которых поехала в сторону (одна лестница так и вообще сорвалась вниз) и стенки, хватаясь друг задруга, за камни набережной, проваливаясь вниз и утягивая более удачливых товарищей… Целый фланг — до трёх десятков бойцов — рухнул вниз. А ремесленники, ликующие, окрыленые победой, давили и давили, но проблема была в том, что это действовали силы, идущие навстречу друг другу, и зажатые в клещи морские разбойники хоть и не могли нормально сопротивляться, но и быть выдавленными с этой стороны им тоже не грозило. Впрочем, это было делом ближайшего времени, если, конечно, не будут приняты какие-то срочные действия со стороны свободных сил, продолжающих нетерпеливо топтаться на этой стороне и в поддержку своих синхронно и ожесточённо лупящих по щитам с ритмичным яростным кличем: «Ий-й-я-а!!!».
— Ну что, может поддадим жару этим водяным драконам, возомнившим себя королями суши? — неожиданно подал голос сержант.
В его словах вибрировал едва сдерживаемый азарт мужчины, пропускающего хорошую драку. И, судя по всему, он озвучил общее настроение присутствующих здесь пехотинцев. И не только — Оливия, стоящая с обнажённой саблей в опущенной руке на самом краю крыши, с согнутой в колене, стоящей на бортике ногой в сапожке из мягкой кожи, отбивающей носком только ей слышимый ритм, выглядела очень воинственно и импозантно. Чуть склонившаяся вперёд под не менее двадцатилоктевым обрывом в обрамлении едва колышущихся от ветра белых волос, она мысленно была не здесь.
Ройчи промолчал. Почувствовал взгляд эльфа. Но продолжил невозмутимо и абсолютно спокойно наблюдать за развитием событий. Он ожидал, чем же ответят пираты — не те это были люди, чтобы отступать, едва получив по носу или идти напролом. И их ход не заставил себя ждать.
Даже здесь, в отдалении, они почувствовали волну ужаса и омерзения, что накрыла защитников района. Те пошатнулись, как пшеничные колосья под ветром, не понимая направления удара и по инерции продолжая давить на врагов.
Ройчи стремительно переместился по крыше, что-то высматривая, на его действия обратили внимание только несколько солдат, остальные были захвачены картиной противостояния. По лицу Листочка прошла едва уловимая судорога — явный признак использования враждебной магии. Он последовал за товарищем на соседнюю крышу, находившуюся на пару локтей ниже предыдущей и покатой, поэтому приходилось балансировать на верхушке. Но уже здесь Ройчи разглядел то, что его интересовало, и высокорождённый, присоединившийся к нему, увидел в просвет между домами и деревьями, чуть скрытую балконом троицу в тёмных тюрбанах и с посохами, торцы которых были направлены в сторону канала. Друзья переглянулись и также молча поспешили обратно.