Раздался близкий звон колокольчика, вслед за которым, ещё не успел отзвучать сигнал, донёсся нетерпеливый знакомый голос. В который раз, несмотря на внутреннюю подготовленность, от тембрового богатства кардинала Новой церкви у Зерги по спине побежали мурашки.
— Радо, заходите.
Это был рабочий кабинет. Богато украшенный, даже можно сказать, роскошно — от обилия блеска золота, пышных дорогих тканей, драгоценностей и изящной мебели из красного дерева у Зерги даже глаза удивлённо открылись. Они вошли с тылу, со спины хозяина помещения, ибо как раз напротив достаточно далеко находились двустворчатые двери, сквозь которые сюда наверняка попадают докладчики, просители, жалобщики, ну и те, кто имел неосторожность вызвать гнев. На ковёр, так сказать. Злой не удивился бы, если бы двери с той стороны охранялись парочкой таких вот, подобных Радо, молодцов в сутанах.
Хозяин сидел в массивном кресле с высокой спинкой вполоборота к ним и встречал гостей улыбкой, перед ним в большой бронзовой подставке горело несколько свечей, лежала раскрытая тетрадь и перо в чернильнице — он работал, прежде чем промокнуть написанное и обернуться к ним. Пытливо вгляделся в исцелённого им бывшего вора.
Стоило Зерги приблизиться к Его Преосвященству, преклонить колени и поцеловать протянутую руку, как новоиспеченный кардинал Новой церкви тут же сообщил, зачем пригласил сюда покаявшегося «ночного». Вообще, стоит сказать, что в общении с Зерги, он придерживался простоты слов, присущей проповедям и разговорам с ближними — витиеватостью речи в общении с ним он не злоупотреблял.
— Сын мой, у меня к тебе поручение. Тебе нужно пойти к твоему бывшему хозяину… — пауза, — Бешенному, — Зерги невольно нахмурился, и отец Алий поспешил пояснить. — Дело, с которым ты пойдёшь… Вернее, не так: доставить адресату бумагу можешь только ты — Бешенный чересчур недоверчив, чтобы подпускать кого-либо иного — а нужно именно из рук в руки передать письмо, без никаких посредников, — снова пауза, он буравил Злого таким пронзительным взглядом, словно пытался проникнуть в его голову. — Надеюсь, ты крепок в вере и… не опасаешься Бешенного? — вопрос прозвучал несколько лицемерно. Хорошо хоть не употребил глагол «боишься» — не хватало ещё подозрения в трусости. Но отправлять в пасть к Бешенному, о Даре которого наслышан даже глухой… Тем не менее, Зерги быстро справившийся с первоначальным удивлением, теперь сохранял на лице полную невозмутимость — эта маска ему была также привычна, и ничем не показал, что поручение ему неприятно. Удовлетворившись увиденным, отец Алий продолжил. — Сын мой, пост я твой отменяю — в келье тебя ждёт сытная похлёбка и заштопанная одежда. А также… всё остальное, — Злой понял заминку кардинала: имелось ввиду оружие. — Тебе предстоит опасное путешествие по городу. Сейчас неспокойно и много, гм, неблагонадёжных лиц вышло сейчас на улицы. Тем не менее, тебе крайне необходимо, — выделили последнее слово, — доставить письмо адресату.
Кардинал расслабленно откинулся на спинку кресла и полуприкрыл глаза — это был знак, что разговор окончен. Но стоило Зерги пошевелиться, как тот будто очнулся и вновь глянул своими чёрными глазами.
— Будь осторожен — Бешенный очень опасен. Но… это нужно сделать тебе. В ближайшее время. Ты можешь немного отдохнуть и набраться сил. Всё, иди, — махнул рукой. И уже вдогонку. — Письмо тебе отдаст Радо на выходе.
Эпилог
Воссоединение дружной компании наёмников было весёлым и громогласным, все обнимались, хлопали друг друга по плечам, не взирая на рост, обменивались шутками — каждый пытался перещеголять товарища в остроумии. Даже Листочек давил улыбку. Что уж говорит про Худука и Рохлю. Гном в который раз поразился, с какой радостью, можно сказать, ликованием лицезрел хитрую рожу гоблина и едва не распрощался с целостностью рёбер в медвежьих объятьях тролля. А ведь это «тёмные», извечные враги «светлых» гномов. Да все встречные в Агробаре гномы, включая проживающих в Ремесленном квартале, в лучшем случае при виде его искали клановые знаки и, не найдя их, либо презрительно ворочали нос, либо обдавали холодом, будто он не соплеменник, а прямоходящая жаба, знающая подгорный язык. Воистину, всё познаётся в сравнении. Есть общество, где ты — некий винтик механизма, а есть друзья — товарищи, перед которыми предстаёшь таким, каким есть — из костей и плоти, заполненной кровью.
Кстати, о крови — выглядели они, словно вышедшие после бойни мясники — нужно было постараться, чтобы отыскать чистое место на одежде (исключение как всегда составлял эльф, известный аккуратист в деле лишения жизни, плюс некоторые особенности одежды высокорождённых — он выглядел, словно собрался на некий светский раут, разве что был слегка помят и взлохмачен после дружеских тисканий). Но всё равно и здесь отличился Рохля, вновь подставив под удар многострадальное левое ухо. Всё как обычно: во время драки сразу же «утерял» неудобный шлем — кастрюлю и даже не заметил столь страшного, по мнению Худука, ранения — у троллей вообще очень высокий болевой порог, и к ранам, радикально не мешающим действовать организму, они относятся достаточно равнодушно. Как бы то ни было, из уха натекло столько крови, что вся левая сторона: щека, шея, плечо, предплечье были покрыты бурой коркой. И мелкий воспитатель, как только зашла речь о его «малыше», вновь разошёлся, не обращая внимания на истерический хохот не только друзей, но и невольных посторонних свидетелей.
Встретились они почти у самых раскрытых настежь ворот постоялого двора. Ройчи, Листочек и он в компании целой толпы народу возвращались после дел ратных (и неожиданно благоприятно разрешившемуся благодаря человеку конфликту: корсары, слажено и быстро, без эксцессов и заминок, дисциплинировано, что очень странно было наблюдать у этой братии, отошли в сторону порта). А из правой улочки вынырнули Худук и Рохля, возбуждённые и недоумевающие по поводу прекращения драки: на их участке обороны морские разбойники с Акульего архипелага отошли ещё раньше, но, опасаясь повторной атаки, они ещё какое-то время оставались на месте с остальными защитниками, пока не пришло сообщение о том, что всё закончилось (но отряды ополчения получили приказ выставить часовых, подвести неутешительные итоги столкновения, раненых доставить куда надо и так далее). «Тёмные» здраво рассудили, что к ополчению не имеют никакого отношения (скорее, их можно отнести к тяжёлой кавалерии) и с чистой совестью отправились «домой». Где, собственно, и пересеклись с внезапно вернувшимися друзьями.
В общем, свидетелей бурного общения наёмников хватало. Тот же, изрядно потрёпанный, сын хозяина постоялого двора Мириул в компании вооружённых мужчин явно относящихся к какому-то серьёзному отряду, но без определённых цветов и знаков различия, а ещё нескольких чрезвычайно воинственных девушек, судя по внешнему виду, тоже вышедших из боя, что азартно перебрасываясь фразами, крутились вокруг черноволосой, очень серьёзной девушки и стоящей рядом с ней светленькой и тоненькой девочки. Ностромо показалось, что всё движение вокруг подчинено опёке именно этих весьма симпатичных (пусть и несколько тощих как на вкус гнома) представительниц рода людского. А они, как заметил гном, бросали очень заинтересованные взгляды на них. Особенно младшенькая. Ему даже показалось, что светленькая изъявляла желание подойти к ним, будто видя хороших знакомых, но старшая вроде как придержала её.
Но это так, мелочи, а им, славно потрудившимся вольным винам предстояла самая приятная часть всей этой суматох, в предвкушении которой начинала вырабатываться слюна и восхищённо замирали все органы чувств. Нет, не делёж денег. Пьянка.
Люди потихоньку потянулись в ворота, и тут Ностромо обратил внимание на то, что свободно стоящие по бокам створок молодцы вполне характерной наружности внимательно следят за тем, кто проходит, а некоторых, кто не вышел рожей, после наводящих вопросов либо вежливо пропускают, либо спокойно, но непреклонно заворачивают. С таким же намерением выяснить планы их компании к ним приблизился один из часовых.