Уже в первых работах, посвященных братствам, постоянно сквозила мысль о родстве их с цеховыми организациями ремесленников. В 1876 г. появилась работа Н.А. Скабалановича, посвященная сравнению западноевропейских корпораций с украинскими братствами[1584].
Материал западнорусских братств, церковных по форме, ремесленных или торговых по своему составу и сущности, привел автора к выводу о близости братств к гильдиям и цехам.
Относительно северо-восточной Руси Скабаланович писал: «Нет ничего невероятного в том предположении, что еще с XII–XIII вв. в Новгороде, Смоленске, Полоцке и других городах устроялись ремесленные братства»[1585].
Так мысль о сближении Руси с Западом возродилась вновь, но на другом материале. Историки Украины и Белоруссии в дальнейшем подробно разработали вопросы, связанные с братствами[1586].
В 1929 г. вышла в свет большая монография Ф. Клименко, посвященная цеховому строю на Украине[1587].
Интересные результаты сравнительного анализа привлекли внимание и исследователей собственно русских областей. В 1887 г. была опубликована серьезная статья М. Кулишера[1588]. Кулишер старается связать украинский и русский материал с западноевропейским. Подавляющее большинство приводимых им примеров относится к западнорусским областям, но в известной мере он использует и данные о Новгороде[1589].
По сравнению с работами Лешкова, статья Кулишера является значительным шагом вперед, так как небольшой русский материал широко освещен западноевропейскими и украинскими аналогиями. Однако незначительность привлеченных данных не позволила Кулишеру прочно обосновать свои взгляды: А.Н. Никитский категорически утверждает, что в Новгороде «не было никакого помина о западноевропейских цехах»[1590].
Изучение собственно русских ремесленных организаций начинается статьей М.В. Довнар-Запольского, опубликованной в 1910 г.[1591]
Статья, основанная на обильном фактическом материале, устанавливает много общих сторон в организации русского и западноевропейского ремесла (мастера и ученики, корпоративность ремесленников, выборные старосты, клеймение изделий, требование испытаний для кандидатов в мастера и т. п.). В отличие от многих историков, Довнар-Запольский не смешивает цеховой строй западноевропейских городов эпохи развития и эпохи упадка. Проводя аналогии между, русскими и западными формами ремесленных организаций, он берет для сравнения ранний период развития цехового строя на Западе.
Следующим шагом вперед в деле изучения положения ремесленников является работа Т.П. Ефименко[1592], в которой автор отправной точкой избирает сравнение русских городов с западными по численности и составу населения. Кроме того, Ефименко обратил внимание на вырождение в XVI–XVII вв. западных цехов в городские округа, чрезвычайно близкие к сотням и слободам этого же времени в Москве[1593].
В статье Т.П. Ефименко привлечены сведения о записных ремесленниках, об ученичестве, о шедевре, о поручительстве записных мастеров за новичка. Использован частично и украинский материал, что оказалось очень интересным в отношении терминологии: слово «цех» переводилось словом «сотня».
Работа Т.П. Ефименко, несмотря на ее краткость и неполноту материала, интересна новой постановкой вопроса о русских цехах в XVII в. (о XVI в. почти ничего не сказано). Основной вывод Ефименко: русские городские ремесленники в XVII в. имели ряд признаков цеховой организации, некоторые признаки к этому времени начали уже исчезать (одновременно аналогичный процесс совершался в Западной Европе). К сожалению, работа Ефименко прошла почти — незамеченной нашей историографией.
В 1921–1923 гг. было предпринято издание «Архива истории труда в России», в котором вопросы древнерусского ремесла разрабатывались Н.А. Рожковым, В.Ю. Гессеном, К.А. Пажитновым и др.
Рожков о цеховом строе высказался очень неопределенно[1594]. Статья Гессена, изобилующая фактическими ошибками, не вносит ничего нового в интересующий нас вопрос, склоняясь к лешковскому пониманию древнерусских корпораций[1595]. Интереснее работа А. Введенского, устанавливающего элементы цеховой корпорации у иконописцев[1596].
П.И. Лященко в своей «Истории русского народного хозяйства», написанной в 1922–1926 гг., совершенно отрицал возможность сопоставления Руси XVI–XVII вв. с Западом (не говоря уже о более раннем времени)[1597].
1584
1586
1587
Автор выступил на эту тему еще в 1914 г. (
1589
Так, напр., в записи летописи под 1358 г. о том, что новгородцы решили бесовского играния не любить и бочек не бить, Кулишер видит указание на цеховую процессию бочаров (Ук. соч., стр. 167).
1590
Решительность, с какою был вынесен приговор новгородским корпорациям, целиком вытекала из отличительных особенностей исторических воззрений Никитского; несколько позднее, почти в таких же выражениях о русском городе говорил П.Н. Милюков. («Очерки по истории русской культуры», М., 1918, стр. 240).
1591
1592
1593
В доказательство потери первоначальной чистоты профессионального состава цеха приведены данные о цехе молотобойцев Эдинбурга (1483). Цех состоял из кузнецов, золотых дел мастеров, шорников, седельников, ножовщиков, пряжечников (стр. 136).
1594
В других работах Рожкова сквозит отрицание промышленного значения города вообще: «Не надо забывать, что город и в Московском государстве не был еще центром обрабатывающей промышленности, а имел только торговое значение» (
1595
1596
1597
Цитируем по 3-му изд. (