Кроме Никольщины, часто упоминаются Покровщина, Кузьмодемьянщина (или Кузьминки) и др.[1695]
В литературе о братчинах не обращала на себя внимания исследователей одна летописная фраза: в 1342 г., когда новгородцам пришлось выступать на помощь Пскову против немцев, они «поидоша въ великую пятницю, а иныи въ великую суботу, а обчины вси попечатавъ»[1696].
Время действия — конец страстной недели. По всей вероятности, для пасхальных пиров все было уже приготовлено новгородцами, но необходимость выступить в поход «вборзе» заставила их принять меры к сохранению общих запасов.
Под «обчинами» естественнее всего понимать помещения для общественных пиров; это могли быть и специальные здания — гридницы и дома участников обчины. Слово «обчина» нужно считать синонимом «братчины», также имеющим несколько значений: пира, помещения для пира и, может быть, запасов, приготовленных для пира. В 1342 г., ввиду спешного отъезда были опечатаны, вероятно, помещения для братчин с заготовленными там питьем и едой.
О братчинах несколько раз говорят статьи Псковской Судной Грамоты (ст. 34)[1697]. Часть этих статей восходит к раннему времени.
Совершенно особый интерес в связи с нашими разысканиями о культе Кузьмы и Демьяна приобретает одно литературное свидетельство о братчине, сохранившееся в нескольких списках. Речь идет о легенде, известной под именем «Чудо святых чудотворцев и бессеребренник Козмы и Дамиана о братчине, иже в Корсуне граде», введенной в научный оборот М.Н. Сперанским[1698].
Содержание легенды таково: «Бысть во граде Корсуне складба [вариант — „обчина“] гостинная у некоего боголюбивого и праведного мужа, и собрашася к нему в дом многие люди на праздник святых чюдотворец Козмы и Дамияна и пивше у него пития того складного седмь дней…» Далее рассказывается, что у пирующих не хватило вина и благодаря чудесному вмешательству покровителей праздника Кузьмы и Демьяна вода была превращена в вино; «они [участники братчины] же чюдившеся прославиша бога и святую Козмы и Дамиана и пиша…»
Если мы отбросим элемент чудесности, то перед нами окажется типичная братчина, в данном случае — «братчина-кузьмодемьянщина», собравшаяся 1 ноября. Интересно то, что легенда называет день Кузьмы и Демьяна праздником; интересна и другая бытовая деталь — «складного пития» было запасено столько, что пир длился несколько дней. В отношении терминов мы видим, что здесь ставится знак равенства между обчиной, складьбой и братчиной, что подтверждает нашу расшифровку записи 1312 г. Литературная обработка легенды носила книжный риторический характер. М.Н. Сперанским совершенно убедительно доказано, что под городом Корсунью никак нельзя понимать реальный греческий Херсонес[1699].
Корсунь в послемонгольское время на Руси стал символом чудесного города, известного своими прекрасными изделиями; все редкое и замечательное называлось в Новгороде «корсунским»[1700].
Легенда о братчине Кузьмы и Демьяна является чисто русским произведением, неизвестным грекам. Местом возникновения легенды М.Н. Сперанский считает Новгород Великий[1701].
Очень важна для наших целей и датировка легенды. Указанный исследователь относит ее к XIV в. XIV век был временем расцвета не только общественной жизни Новгорода, когда и братчины играли не последнюю роль в этой жизни большого торгового и промышленного города, но также временем расцвета в местной литературе легенды… В это время и могла здесь получить обработку устная легенда о «чуде» Кузьмы и Демьяна в руках новгородского книжника[1702].
Несомненно, что за счет этой книжной обработки нужно отнести замену в тексте Новгорода Корсунью. Состав участников кузьмодемьянской братчины очерчен в легенде крайне суммарно: «обчина гостинная». Исходя из изложенных выше данных о связи кузьмодемьянских братчин с кузнецами, можно было бы допустить, что в устном прототипе легенды было более точное наименование. Впрочем, наименование братчины «гостинной» не противоречит тому, что мы знаем о ремесленниках XIV–XV вв.: мастера-металлисты были, по всей вероятности, тесно связаны с торговлей, и братчина их в глазах книжника выглядела полу ремесленной, полуторговой. Указание на «обчину гостинную» не дает еще нам права исключать этот интереснейший источник из ряда других, привлеченных нами для уяснения культа Кузьмы и Демьяна. Он, бесспорно, пополняет наши сведения о новгородских братчинах XIV в. очень ценным материалом. Попытаемся теперь определить организацию и сущность городских братчин XIV–XV вв.
1694
1695
Празднование Кузьмодемьянской братчины только кузнецами очень убедительно доказано на обширном материале В. Гиппиусом и В.П. Петровым (см. выше).
Кузьмодемьянская братчина по деревням иногда празднуется только девушками (
Выше мы отмечали интересную связь культа божественных кузнецов с браком и любовью, связь, существовавшую и в Византии и известную на Руси с XII в.
1697
Псковская Судная Грамота, СПб., 1914, стр. 34–35, 80 и 113;
1698
Известны две редакции чуда: 1-я — XV в., 2-я — XVII–XVIII вв.
1699
1701
Именно в Новгороде эта легенда была включена Макарием в свои Минеи. —