Дальнейшие изменения в керамике состоят в замене дресвы шамотом (толчеными черепками), в постепенном утончении стенок и появлении орнамента. Это падает на VIII–IX вв. К концу этого периода уже окончательно оформляется настоящий гончарный круг, но клейма еще отсутствуют. Устанавливаются два типа горшков: один из них непосредственно продолжает описанный выше тип толстостенных горшков с отогнутым краем, другой отличается прямым цилиндрическим горлом[157]. В то же время появляются два способа орнаментации посуды: 1) линейно-волнистый орнамент широкими размашистыми волнами[158] и 2) штампованный ложно-гребенчатый орнамент, нанесенный (как показали гипсовые слепки) палочкой, обмотанной перекрученным шнуром[159].
Иногда устанавливается и некоторая связь формы сосуда и характера орнамента: линейно-волнистый орнамент чаще встречается на горшках второго типа, т. е. с цилиндрическим горлом, тогда как ложно-гребенчатый — на горшках с отогнутым краем. Хотя обычно линейно-волнистый орнамент связывают с появлением гончарного круга (с этого момента он становится преобладающим у славян), но в данном примере им покрыты более асимметричные горшки, а горшки, сделанные на кругу, нередко имеют до X в. ложно-гребенчатый орнамент. Особый вид орнамента представляет костяной штамп, образующий арочки на тулове сосуда. Гончарная и лепная керамика некоторое время сосуществуют и даже встречены совместно в одной печи (землянка B на городище Монастырище[160] и Гочевское городище).
Значительно улучшается обжиг посуды, доводящий иногда цвет горшков до кирпично-красного. У лиц, производивших обжиг, имелись домашние печи, сложенные из конических кирпичей (Гочево).
Предварительная подсушка производилась в зольных ямах близ печей. Мною в Гочевском городище обнаружена вылепленная глиняная сковорода, не обожженная, сушившаяся, очевидно, в зольной яме жилища. Никаких признаков гончарной специализации этого жилища не встречено. По всей вероятности, гончары обособлялись очень медленно. К сожалению, совершенно неуловим момент перехода гончарного дела из рук женщин в руки мужчин, или, другими словами, перерастание его из домашнего производства в ремесло. Если начало ремесленного производства совпадает с введением нового технического оборудования (гончарного круга), повышающего производительность труда и улучшающего качество изделий, то неясен вопрос — кому принадлежит честь изобретения гончарного круга — женщинам, издавна знакомым с лепкой сосудов, или мужчинам? Все это очень просто решается, если появление гончарного круга объяснять заимствованием со стороны, но наличие в верхних слоях роменской культуры (VII–IX вв.) всех постепенных стадий открытия и совершенствования гончарного круга не дает нам права решать этот вопрос так определенно; впредь до детального исследования керамики роменского типа и соседних областей ответить на него затруднительно[161]. Появление элементов гончарного круга можно датировать VIII в., а окончательное вытеснение лепной, домашней керамики новыми гончарными формами произошло на территории роменских городищ не ранее IX в., а скорее всего в X в.
Перехожу к такому виду производства, по которому сохранилось наибольшее количество памятников, — ювелирно-литейному делу, обнаруживающему высокую и сложную технику и открывающему перед нами малоизвестный уголок русской жизни и русского искусства VI–VIII вв.
Начинать опять приходится с лучевых фибул, о которых после произведенных разысканий можно говорить как о местных днепровских изделиях, не имеющих никакого отношения к готам. Появление в эпоху Юстиниана на Днепре лучевых (пальчатых) фибул, явно подражающих более ранним керченским образцам, нужно ставить в связь с походами на Боспор и вывозом оттуда образцов лучевых фибул. Говорить о пленении боспорских мастеров нельзя, так как техника днепровских фибул существенно отличается от техники керченских.
Определить точно место производства фибул невозможно, но районом вероятного нахождения следует считать Поросье, где не только найдено наибольшее количество их, но и полнее всего представлены все звенья эволюционного ряда. Область, в которой распространялись лучевые фибулы, представляет особый исторический интерес. Если мы попробуем наложить карту лучевых фибул на карту природных зон, то получим поразительное совпадение с зоной лесостепи. Нигде лучевые фибулы не выходят за пределы лесостепи ни в лес, ни в степь. Вдоль правого берега Днепра на юг от Киева до Чигирина тянется узкая лесостепная полоса (на запад — леса); здесь же найдено много лучевых фибул. Далее на восток фибулы идут по лесостепи почти до Дона. Везде лучевые фибулы совпадают территориально с позднейшими русскими курганами и упоминаемыми летописью городами, т. е. не выходят за пределы русских поселений.
157
Появление двух типов горшков характерно не только для Гочева или роменской культуры в целом, но и для более широкой области. Горшки с цилиндрическим горлом встречены и на Волыни, и в Польше, и в Гнездове, везде сосуществуя с первым типом. См.
158
159
161
Значительный интерес представляет установление единства керамических форм на большой территории. Так, напр., ложно-гребенчатый орнамент роменского типа встречается и за пределами роменских городищ, на Оке, на Соже и Днепре и частично на Дону. Еще большее единство на огромной территории дает линейно-волнистый орнамент, который с 60-х годов XIX в., после работ Вирхова, считается спецификой славянских племен. Керамика славянского облика проникает в алано-хазарскую среду (Маяцкое городище, Зливкинский могильник, Цымлянское городище, Кобяково городище, Золотая Коса близ Таганрога и др.).
Материал, опубликованный Артамоновым, обращается против него и дополняет исторические сведения о продвижении славян в VIII–X вв. на нижний Дон, Приазовье, Кубань и Тмутаракань (