– Се – было твое прощание с прежней жизнью, прощание навеки. Запомни мгновения сии. Теперь восстань же, и следуй вместе с нами, держась ровно, не отставая и не опережая нас, с графом Веври, так, чтобы рыцарь Устоги непременно был ошую от тебя, а я одесную.
В храме по-прежнему было почти пусто, но перед алтарем их ждал настоятель храма, верховный жрец, отец Тогот. Он подал знак и все четверо опустились на колени.
– Я, ничтожный служитель Храма сего, недостойный жрец Тогот, припадаю к стопам Божества моего со смиренною просьбою! Великий Бог! В руце твоей меч, да в другой секира, коими от века поражал ты нещадно врагов своих! Непобедимый Бог! Воззри с вершины славы Твоей на скромного инока, простертого перед Тобою, благослови меч его, освяти секиру его, озари ему путь к чести, к славе и к правде, и да обрящет он искомое! Милостью Твоею да пребудет с ним мощь Твоя, мудрость нашей Общей Матери Земли, и благородство рыцарское, воплощением коего вечно живет для нас паладин Аламаган! Помолимся же, братья, истово и молча, всяк от сердца своего!
После недолгой молчаливой молитвы отец Тогот встал, подавая пример рыцарям, поклонился им в пояс, получил ответный общий поклон и благословил их жестом обеих рук. Керси, в сопровождении рыцарей, пошел обратно в притвор, мертвую тишину огромного зала нарушал только легкий перезвон серебряных шпор на сапогах обоих рыцарей. Босые ноги юного рыцаря ступали совершенно бесшумно, не шлепая, и Керси вдруг устыдился своего мальчишества: ему бы сейчас думать о чем-нибудь очень важном… о Вечности, например, а он тут в охотника играет…
Ложе уже было убрано невидимыми слугами, а Керси Талои предстояло одеться. Штаны были свои, из дому взятые, самые лучшие, от столичного портняжки, за них втридорога было заплачено еще из родительских денег… И надевал их Керси самостоятельно, равно как и сапоги без шпор, зато в рубашку его облачали рыцари-наставники, под присмотром дворцового ключника Или Мальда, и рубашек было две: нижняя, исподняя, белого шелка, сплошь ушитая вензелями императорского дома, и верхняя черная, тканая золотыми ничего не обозначающими узорами. Поверх рубашек – великолепная кольчуга, без узоров, без позолоты, но такая, о которой безуспешно мечтают многие воины, даже рыцари. Эта кольчуга гномьей ковки – подарок бывшего повелителя и покровителя Керси, его светлости маркиза Хоггроги Солнышко.
– Нет, ну какая кольчуга, а, Чиноги? Скажи, разве мы с таких начинали?
Принц Камазза усмехнулся и согласно тряхнул седой головой.
– Да уж. Впрочем, мы с тобой тоже не в лохмотьях венец принимали. Но главное в битве не кольчуга – а кто в нее одет. Ты понимаешь это, мальчик?
– О, да, ваше высочество! Я постараюсь быть достойным своего меча и своей кольчуги… и своих шпор!
– С этого дня, если мы вне дворцовых обычаев и церемоний, можешь называть нас с графом просто сударь. Как рыцари отныне мы равны.
Принц сказал, и слова его были правдой, и Керси знал это: в рыцарском братстве все равны между собою, хотя подобное равенство ничуть не отменяет всех остальных неравенств между людьми: одни рыцари командуют армиями, а другие – горсткой ратников, одни приказывают – другие им повинуются, одни пьют, едят и спят на золоте, в собственных замках, другие же выгадывают и выкраивают ежедневно, чтобы обеспечить пропитание своему коню, себе и слугам, если они у него есть…
– Погоди, перевязь поправлю, надобно подтянуть, не то у тебя меч за левую лопатку скособочится. Устоги, завяжи ему потуже ремешок на чехле секирном, открывать же все равно не придется, а вот если секира высунется ненароком – это будет неприлично. Да… красавец, сударь наш Талои, что и говорить!
Тем временем, сквозь закрытые двери притвора было слышно, что барабанный бой стих, а мимо дверей со двора в храм вошло множество людей, которые, судя по звону шпор и доспехов, были отнюдь не чужие и богу войны Ларро, владыке этого святого места, и нашим рыцарям…
– Ну, судари мои, пора. – Великий ключник Или Мальда встал во главе маленькой процессии, перед тем, как собственноручно открыть дверь притвора, оглянулся: прямо за ним новик Керси Талои, далее следуют двое рыцарей бок о бок, держат на вытянутых руках красные подушечки. На одной подушечке трехцветный бурлет, весь перевитый тоненькими шипастыми стеблями дикой розы, а на другой – вызолоченные шпоры…
Храм – святое место, предназначенное для уединения и покоя, но – только не в этот день: тотчас же, едва распахнулись двери притвора, взревели полковые трубы, вместе с приветственным гулом празднично одетой толпы наполняя звуками пространство под высокими сводами храма.
Толпа придворных, сплошь состоящая из мужчин, украшенных по-военному, казалось бы до отказа наполнившая помещение огромного храма, вдруг расступилась, образовав широкий и ровный путь к алтарю, перед которым, на малом императорском троне… О, боги!!! Угловым зрением Керси поймал веселый и ободряющий взгляд своего нового повелителя, принца, Токугари, но сердце не хотело ободряться и успокаиваться, оно колотилось неистово и громко, чуть ли не на весь храм…