– Горуль… это… вина туда подай, потом, не сейчас… фруктов в меду и пожрать!
– Трактирщик даже ладонь к уху приложил, чтобы сквозь чад, всеобщий хохот и оглушительные взвизги расслышать и понять заказ… Кивнул.
Хвак бегом взбирался по крутой лестнице, прочнейшие дубовые ступени которой даже не стонали, а обреченно хрустели под разношенными Хваковыми сапожищами. Девки, сидя у него на руках, вдруг перестали визжать и обе, как по команде, тяжко-претяжко вздохнули: от подруг, ранее имевших дело с бродягой, они знали предстоящее: праздник закончен, и теперь до самого полудня, а то и до ночи, их ждет каторжный и бесплатный труд.
Разведчики пиратов глядели, во все глаза глядели на это восхитительное веселье, и проглядели… Словно бы черная тень легла на Бача и Зубана, хотя, откуда взяться теням в предрассветных сумерках, когда солнце еще спит и даже розовый полог рассвета не отдернут… Но почувствовали оба – аж затылки заиндевели – обернулись медленно и враз… Возвышается над ними здоровенный детина, не свой, одетый по-здешнему. Блеснуло на миг из трактирного окна – бородища черная, рубаха под нею темная, а глаза – даже во мгле предутренней – два луча мрака.
– Помогай вам боги, друзья! Уток воруете?
Зубан, как старший и более опытный боец, мгновенно понял про себя, мысленно, три вещи: первое – надо заговорить зубы этому… невесть откуда взявшемуся, хотя бы на несколько мгновений, чтобы тот задержал руку на секирной рукояти, второе – их товарищу, разведчику Лоскуту лучше бы в этот миг не мешкать, а бить незнакомца насмерть, быстро и тихо, третье – если все обойдется благополучно – выбить Бачу зубов побольше, никак не меньше половины, ибо это из-за тупого Бача они прохлоп… у…
Незнакомец не позволил Зубану додумать до конца и ловким ударом секиры снес ему голову. Бач успел и того меньше, потому что его голова улетела в кусты еще вперед Зубановой. А Лоскут лежал на своем месте смирно и бездыханно, надежно пришпиленный к мокрой предрассветной земле чудовищным ударом простого швыряльного ножа.
Незнакомец вошел в трактирные двери и остановился, сощурив смеющиеся глаза:
– Горуль! По какому поводу веселье!?
– Я! – отозвался на крик трактирщик. – Что?.. О-о… О, о, о! Ай, да это гости к нам! Сиятельный господин Зиэль, счастье-то какое! Давненько о вас не слышно было. Что? А… Так ведь Праздник Закатов на дворе, вот и гуляем, закаты и рассветы напролет!
Зиэль осторожно пробрался сквозь пляшущие толпы и привалился к стойке.
– Ах, да, я и забыл. Налей-ка мне имперского.
– Очень хорошее кремовое пришло. Просто нектар богов!
– Нет. Я же сказал: простого имперского кувшинчик. Как торговля идет?
– Сей миг будет сделано! Торговля? И слаще времена бывали, но жаловаться грех. Вот, лучшее, прохладненькое. И кубок – тот самый, ваш!
– Спасибо, Горуль. – Зиэль вынул из кармана на ладонь три червонца и брякнул ими в стойку. – Возьми пока. Если не хватит – напомни. Но есть у меня предчувствие, что хватит и этого, не успею напить и наесть.
Трактирщик сгреб деньги… деньжищи!.. и приготовился слушать, ибо слова Зиэля – это не мусор, это всегда ценность, иной раз под стать его червонцам! Но тут, увидев пришельца, к стойке приперся Куса. Он бы уже наверх ушел, да девка Хвостик, надежно выученная трактирщиком, убедила его еще повеселиться, поесть и попить в общем зале.
– Здорово, Зиэль! Давно не виделись!
Зиэль растворил в бородатой улыбке свирепость взгляда и добродушно хлопнул ладонью в подставленную ладонь.
– Здорово, Куса! Рад тебя видеть живым и веселым.
– Взаимно. Что пьешь? Опять, небось, кислятину? Идем за наши столы, я угощаю.
– Не, Куса, я свое и за свои. Возмужал, смотрю, окреп. Как дела?
– Идут помалу. Долго же тебя не было. Ты к нам, или так, проходом, с войны?
– Да… Пробираюсь по неким надобностям на запад.
– А, на южную драчку, к герцогу?
– Нет, несколько в другую сторону: тоже на запад, но потеплее, к более высоким широтам.
– Как? К высоким чего?
– Не важно. Иду на запад, но, поскольку время позволяет, решил освежить память, завернуть в дорогие моему сердцу места, пообщаться с народом.
– Эй, мне тоже дай серебряный кубок! Вон – как у Зиэля!
– Будет сделано, сиятельный господин Куса! Сей момент принесу! Разыщу и принесу!