- Ты?.. Кто - ты... А-а... Токи. Я так боялся... не успеть... Беда, Токи, большая беда. Наклонись... ближе... еще...
Никогда еще не слышал он от отца такого дрожащего, слабого голоса.
Принц прижался головой почти вплотную к голове отца, а тот сипел и кашлял, силясь что-то рассказать ему... Токугари понимал через слово, но и услышанного хватило ему, чтобы в сердце вошел ужас, кошмар, который неизмеримо сильнее изгнанного прежнего, бывшего в нем только что, преднаследного...
- Отец! Батюшка! Но... что-то, все-таки, можно сделать? Знаю про Морево. Ты же предпринял... Что?.. А я - что? Что я могу... Кто? Как его зовут?.. Как? Батюшка, я не слышу... Убью, найду и на пыль развею, но - кто? Ты только скажи! Имя, отец? Как?... Не разберу! Отец?.. Отец!!!
Токугари осекся и медленно поднял голову, обшаривая глазами кабинет. Пеля. Домовой завизжал от ужаса, поймав прямой взгляд принца, теперь уже императора, и попытался забиться поглубже в угол кабинета, насколько ему позволяла цепь.
- Скажи мне, Пеля, что ты слышал? Покажи мне, Пеля.
Домовой выл и визжал, видно было, что он старается изо всех сил выполнить приказ, задобрить нового повелителя, столь ему ненавистного ранее...
- И всё? Точно не слышал? Ладно. Ладно, я тебя потом казню... если успею.. а сейчас - без толку, той радости не будет. Что же мне теперь делать?
Токугари метнул взгляд на дверь: закрыта, охранные заклятья на месте. Они подождут, теперь все они подождут, хотя... недолго им всем... нам всем... Трепещущие пальцы глубоко вмялись в щеки, в дрожащие губы - Токугари осел прямо на паркетный пол и расплакался. Он сидел, ноги в калачик, раскачиваясь из сторону в сторону, как нижайший жрец из захолустного храма во время молитвы, и плакал без стеснения, то тихо, придушенно, то опять срывался на громкие рыдания. Теперь он один, вовеки один - и не с кем разделить эту чудовищную ношу, во сто крат более тяжелую, нежели та, что выпадает на долю обычного властителя. Вот так же, небось, и его отец плакал, когда унаследовал тяжесть сию от деда, а тот от прадеда... Но не было в их жизни конца света и конца времен. А у него - есть. Но чего у него нет - это лишнего мгновения, да, по родному отцу погоревать - и то нельзя. А матушка... О, боги! Ей-то как об этом сказать??? Как? Не канцлера же посылать...
Дверь, опутанная охранными заклятьями заскрипела, император Токугари немедленно, без перехода. окунулся в лютую ярость: КТО ПОСМЕЛ??? И тут же вскочил навстречу, рукавом размазывая слезы по щекам:
- Матушка!
- Умер?
- Да. Только что.
Но, оказалось, даже и в материнских объятьях не спрятаться от этой черной беспросветной тоски, именуемой горем среди смертных людей. Теперь некуда деваться, некем защититься - отныне ему самому следует утешать других, более слабых, служить им опорой и защитой... до конца времен.
Толстые дряблые руки государыни обреченно разжались. Сначала у матери затуманился взор, потом съехались в тонкую дугу выщипанные брови на жирном лбу, крупно затрясся двойной подбородок... Она плакала тихо, совсем неслышно, опустившись возле одра того, кто был ее величайшей радостью и величайшей мукой все эти бесчисленные годы. Головою прижавшись к еще не остывшей, но уже безмолвной груди, в ладони ладонь... такая вдруг чужая, безвольная... Прощай, жизнь, прощай, счастье! Почувствовав на плечах тепло сыновних пальцев, подняла голову:
- Успел тебе главное иго свое передать?
- Успел. Он... ему... боги подсказали ему, как примерно будет выглядеть Морево. А он - мне.
- И как?
- По-разному матушка, точно никто не знает. Это будет нечто вроде вселенской битвы божественных сил в разных краях империи, с целью перебрать смертью всех, но найти подлинный конец света, заключенный в одном человеке... или демоне... или чуть ли не в оборотне... Если я верно разобрал его слова.
- Почему именно в империи?
- Не знаю, матушка. Может, и во всем остальном населенном свете, но остальной-то меня не колышет. А это злокозненное нечто - и впрямь в пределах империи. Вот главная забота. Найти, опередить, не поддаться. И все это на ощупь, наобум, как во тьме среди тумана. Батюшка наш сделал все, что было в его разумении, послал в одно из четырех мест избранных, дабы они... не знаю, что они, и отец не знал. Но, вроде бы, сама Мать-Земля отобрала их и повелела отцу... Как странно это звучит, да матушка? - Повелела отцу??? Вот, и по всему выходит, что последний час весьма близок. И он теперь на мне, этот час.
- А не успел объяснить, за что он святейшего-то?
Быстро же до матери новости доходят! Стало быть, эти новости имеют хождение и не только у него в семье... осторожность и еще раз осторожность.
- Нет, матушка. Сказал только, что Ару умом тронулся от напряжения и глубокой старости, бормотать непотребное стал, не по сану. Государь и пресек его нить - из жалости и уважения к былым заслугам.
Токугари высказал матери всё, вернее, почти всё, ибо нет смысла перегружать знаниями ту, которая не будет принимать полезного участия в грядущем. Не будет - стало быть, следует пощадить ее бедное сердце, а вовсе не потому, что матушка способна что-то кому-то выболтать. Она как раз не способна. Отец зарубил первожреца не с досады, не из прихоти: в сей судьбоносный миг только один должен решать, что и кому доверить. Случайное слово - и паники будет не остановить, а святейший, по мнению отца, дрогнул, поддался.
Внезапно Пеля, непрерывно тянущий в углу свой жалобный вой, ахнул тоненько и затих. Вдова умершего императора и мать нынешнего тоже смолкла на полуслове, полувсхлипе и странным образом преобразилась. Черты лица ее утратили живость и словно бы окаменели, глаза налились яркой, нечеловеческой синевой, голос стал глубок и очень звучен.
- Смертный. Мне безразлично твое горе, хотя и не я причина ему. Встань, отряхни от себя мелкие человечишкины делишки и страстишки, продолжи то, что было поручено предшественнику твоему: останови! Не угрожаю, не прошу, не приказываю: поручаю. Надеюсь, это все еще возможно, ибо только бесчувственному Солнцу дано уничтожать неизбывно. Сделай - и потрафишь мне. Наша встреча - пусть будет тайною для всех.
Принц, даже не успев удивиться, преклонил колено и уперся пальцами правой руки в паркет.
- Сделаю, Великая Матушка! П-попытаюсь сделать, Во Имя Твое!
- Что?.. Что ты только что сказал, Токи?.. Я... в голове все путается...
- Матушка, я сказал, что ты не одна и что я, старший из детей твоих, всегда буду рядом. И надеюсь, что все улажу. Бенги я видел, но вот где наш пресловутый Когори... ай, б-боги! Я тоже совсем голову потерял! Он же на западных границах, как раз насчет Морева послан. Матушка! Стыдновато сквозь печаль и возле неостывшего тела обременяться суетою, но - мне должно выполнить приказ и завещание, времени ждать - просто нет! Можно, я...
- Да, Токи, конечно, дорогой. Я сама займусь... - Императрица подавила в себе рыдания, шумно высморкалась... Я сама всем здесь займусь, все подготовлю, буду с ним рядом, а ты принимай главные заботы. Беги, мой дорогой. И позови сюда канцлера. А он пусть моего мажордома кликнет.
- Только ты в кабинете ничего не трогай! Я потом сам...
- Беги.
За скорбною суетой прошел день, а за ним и второй. Третий иссяк также совершенно без пользы, ибо весь прошел в торжественной, чудовищно громоздкой церемонии похорон. С утра полил было дождь, да стал вдруг непроглядный ливень, однако жрецы столичных храмов, под руководством Его святейшества Алоивора, вновь назначенного Верховного жреца храма Земли, сумели превратить ливень в дождь, дождь вернуть в сумрачную пелену облаков, а облака развеять прочь. Главная площадь столицы была наполовину пуста, приготовлена к огненному погребению, зато оставшаяся половина была битком забита людьми, почти вперемежку всеми сословиями столицы, вплоть до рабов, получивших на один этот день вольную и деньги 'на поминки'. Большинство рабов ринулось по кабакам, пропивать кратковременную свободу, но некоторым было любопытно и поглазеть. Высшая знать, конечно же, толпилась особо, в своем загончике, на самых удобных и 'зрелищных' местах. К вечеру, когда уже оставалось только поднести факел к погребальному погосту, Токугари опять едва не разрыдался от страха и одиночества, но приближенные и родные видели только неподвижный, подлинно змеиный взгляд нового владыки и надменную фамильную полуулыбку на хищном худощавом лице. Токугари твердою рукой повел под сухими ветками, пламя факела вцепилось в долгожданную добычу, взвыло победно... Краем глаза усмотрел, как матушка без памяти осела на руки дочерей, фрейлин и жрецов. Надо будет дать поручение этим ученым бездельникам, чтобы разработали заклинания, убирающие, или хотя бы умеряющие запах печеного мяса... Чтобы когда-нибудь потом, когда до него очередь дойдет... а с чего бы ей дойти, когда уже не сутки, быть может, а часы считать осталось?