Трай так и подался вперёд:
– А какой он, Небожитель?
– Какой? – Ламавин задумался. – Ну, одежда на нём светится вся. Не разберёшь, то ли золотом, то ли серебром, то ли перламутром, но светится. Повёл он нас по улице неширокой… или по коридору широкому? Не понял я. Да там и идти не понадобилось – мостовая сама движется, как ступени на лестнице. Доехали мы до какой-то двери, господин Небожитель её отворил, а за ней зала, надвое перегороженная. На каждой половине – кушетка жёсткая. Лёг я, господин Небожитель мне на голову штуку золотую тяжёлую приладил, и всё, заснул я. А проснулся на другой половине, вот в этом обличье. Небожитель нас обратно к лестнице проводил – она как первая, только у этой ступени вниз едут. Спустились, а у писца уже новые грамоты именные лежат – с новыми портретами. Ну и дарственная на дом и на лавку как уговаривались. Очередя назад не такие длинные.
Ламавин замолчал. И Трай с Ардисом молчали. О том, как меняются в Небесном Городе, они слышали не впервые, но представить это чудесное место, пока собственными глазами не увидел, не получалось, тут рыжий прав. Тьфу ты, не рыжий больше!
Неизвестно, как долго длилось бы молчание, но в дверь тихо постучали. Раньше, чем Ламавин успел буркнуть: «Ну что там ещё?» в комнату вошла русоволосая женщина в синем с золотыми узорами халате до лодыжек. Не старая, но и не так, чтобы молодая – под тридцать. А то за тридцать – у богатых тела изнашиваются медленнее. Красивая. Не той пышной красотой знойного лета, что нравилась Траю, но всё равно красивая. Длинные ноги, узкая талия – слишком узкая для высокой, почти как у Кветтины, груди, прямой нос, тонкие губы, глаза цвета майского неба. Женщина несла серебряный поднос с тремя маленькими чашечками с тёмным дымящимся напитком.
– Добрый день! Кофе для гостей. Или, может быть, принести херес?
– Не нужно, – совсем уж хмуро ответил Ламавин.
Женщина улыбнулась, поставила поднос на стол, кивнула гостям на прощанье и вышла. Ардис проводил её взглядом до самой двери. Трай готов был поклясться, что смотрел он не куда-нибудь, а на маленькую округлую попку женщины.
– Ну, пейте уж, раз принесла, – пробормотал Ламавин. Показывая пример, поднял чашечку, поднёс ко рту.
Трай взял угощение. Чашечка была из настоящего фарфора, белого, гладенького, приятного на ощупь. Не то что пить из такого, но и держать в руках подобную красоту ему прежде не доводилось. Лишь издали видел, на витринах самых дорогих городских лавок. Осторожно – не уронить бы! – пригубил. Кофе он тоже прежде не пивал – заморский напиток, дорогой. Капоши в последнее время даже чай себе не позволяли, сушёную траву заваривали. Кофе оказался горьким и горячим. Но вскоре Трай ощутил во рту приятное послевкусие и передумал отставлять чашечку.
Ардис к изысканному напитку не прикоснулся. Вместо этого набросился на хозяина с расспросами.
– Погоди-ка, Мави, это ж не служанка приходила, а? Это жена бакалейщика… тьфу ты! Жена Фальнара?
– Угу. – Ламавин и глаз не поднимал. – Госпожа Эдаль.
– Ты ж говорил, они в Княжград ехать хотели?
– Фальнар и уехал. А жену не взял с собой, развелись они. Детей у них нет, подали прошение градоначальнику, тот гербовую печать шлёпнул, и вся недолга.
– А тут она чего делает?
– Живёт! Фальнар ей за развод половину дома и половину лавки отписал.
Трай чуть не поперхнулся от такой новости.
– Вот дела. – Ардис почесал в затылке. – Выходит, облапошил тебя бакалейщик, а? Ты ж говорил, он тебе всё имущество оставляет?
– Он всё и оставил – всю свою недвижимость. Только не знал я, что он перед самым отлётом в Небесье располовинил его! Если б он раньше развёлся, хотя бы на пару деньков! До того, как я его бумаги глядел…
Ламавин тяжело вздохнул, шумно отхлебнул кофе. И Трай сделал глоток. С менами всегда так – того и гляди обмишурят, в них каждый свою выгоду ищет. Насильно заставить меняться нельзя, но обхитрить – можно, этого Небожители не запрещают. Удача, она удача и есть.
– И чего ты делать станешь? – допытывался Ардис. Ламавин молчал. – Так ты с ней поделись! Раз у вас по половине, то пусть она тебе отдаст свою часть дома, а ты ей – лавки.
– А жить я с чего стану? Без торговли-то?
– Тогда наоборот, дом ей отдай.
– А где жить, пока на новый заработаю? В лавке ютиться? Несолидно это, клиентов растеряю. – Ламавин помолчал, нехотя добавил: – И не смыслю я пока во всех этих бумажных делах, а она здорово соображает. Фальнар как женился на ней, так торговля у него разом в гору пошла, и дом новый отстроил, и на Княжград монет накопил. И мне надобно накопить побыстрее, чтоб назад меняться. А если я ей дом отдам – она его продаст, новую лавку откроет, всех покупателей к себе переманит. Не, врознь нам пока никак нельзя.