Они спустились к самой кромке воды. Волны неторопливо ласкали мелкий золотистый песок широкой полосой, протянувшийся до самых куп деревьев. Усталые ноги вязли в нем, журчание реки завораживало, звало измученных путников остановиться, присесть на мягкий бархат песка и отдаться созерцанию мерцающих на водной ряби бликов света. Но Реми упорно вел их дальше. Они миновали излучину, обошли заросли какого-то кустарника с острыми, длинными листьями и наконец уже в сумерках вышли к тихой заводи, на берегу которой росла огромная ива, чьи длинные, гибкие ветви поникли до самой земли, образуя своеобразный полог, под которым могли укрыться сразу несколько человек.
— Все, — выдохнул Реми, — здесь заночуем. Под ивой.
— Ты уверен? — с сомнением спросил Син Джой. — Играть с воронами в прятки — плохая затея.
— Зато место хорошее, — Реми первым нырнул под зеленый полог, бросил рюкзак, повалился на мягкую дерновую постель и мгновенно отключился. Эйфория озабоченно склонилась над ним.
— Не нравиться мне все это, — ворчливо заметил Джой. — Мы должны были идти к границе земель, а зашли не знамо куда. Зачем он привел нас сюда? И что это за место?
— Джой, кончай болтать, — оборвала его девушка. — Подойди сюда. Потрогай, какой он горячий. Мне кажется, у него начинается лихорадка.
— Только этого нам не хватает!
Он опустился рядом с неподвижно лежащим Реми, коснулся ладонью лба и присвистнул, неприятно пораженный.
— Плохо дело, Эйфи!
Они посмотрели друг на друга, испуганно раскрыв глаза, и одновременно сказали:
— И что нам теперь делать?
Лицо и руки Реми пылали сухим горячим жаром, впрочем, как и весь он, словно его сжигало невидимое пламя. Дыханье стало хриплым и прерывистым, тени под глазами потемнели и казались черными. Положение было очень серьезным.
Осторожно озираясь по сторонам, Джой уже несколько раз пробирался к реке и приносил во фляжке воды. Стемнело, гроза прошла стороной и небо очистилось, вновь вышла на прогулку по излюбленному небесному маршруту круглобокая луна. Ее рассеянный серебряный свет косыми лучами проникал сквозь вяло колышущиеся ветви ивы, лениво двигаясь вместе с ними. Эйфи без устали смачивала прохладной речной водой свой носовой платок и уже в который раз протирала им лицо и руки Реми, продолжавшие гореть. Временами ее охватывало черное отчаяние и на глазах закипали слезы, но она не прекращала усилий. Ей казалось, что если она остановится, то они потеряют его навсегда. Прошло довольно много времени, Реми был все также неподвижен и тяжело дышал. Влажное полотнище, которое она несколько минут назад положила ему на лоб уже высохло. Эйфория вытряхнула из фляжки последние капли воды и позвала Джоя. Но Джой не откликался: привалившись к стволу древней ивы он крепко спал, чему-то улыбаясь во сне. Эйфи хотела уже возмущенно растолкать толстяка, как вдруг услышала что-то странное.
Со стороны реки донеслись протяжные нежные звуки, словно кто-то пел дивным голосом печальную тихую песню, повторяя одно только слово. И слово это было так прекрасно и сладостно, что у Эйфории защемило сердце. Она прислушалась, потом поднялась и слегка раздвинув ветви, стала высматривать певца. Голос кружил над заводью то удаляясь, то приближаясь. Шум за спиной заставил ее обернуться. Реми сидел, распахнув глаза, отрешенно смотрел куда-то вдаль и казалось тоже слушал песню. Она хотела окликнуть его, но что-то в лице Реми остановило ее.
Песня стала звучать громче и призывнее, тогда Реми встал и вышел наружу. Казалось, он шел на голос ничего не видя вокруг. Не заметил он и Эйфорию, хотя прошел, почти задев ее рукой. Не задумываясь девушка незаметно последовала за ним, стараясь держаться в отдалении, но не упуская из вида его ясно различимую в лунном свете фигуру. Подойдя к краю заводи, Реми опустился на колени, потом сел, голова и плечи его устало поникли, и Эйфории показалось, что он сейчас упадет. Но тут чудесный голос зазвучал громче и над темной водой замерцало легкое светлое облако. Оно плавно двинулось к юноше, и Эйфи разглядела, что это была призрачная женщина, как покрывалом окутанная очень длинными серебристо-белыми волосами. Она приблизилась к берегу, невесомо ступая по воде маленькими босыми ногами, опустила на склоненную голову Реми свою сотканную из тумана руку, окутав его серебряным светом, потом ласково проведя по щеке, приподняла за подбородок его голову и наклонившись поцеловала в лоб. И Реми без звука осел на песок. Женщина удивительно легко подхватила его на руки, и двинулась по воде обратно к середине заводи. Голова Реми безжизненно покоилась у нее на плече.
Эйфория приглушенно вскрикнула и хотела кинуться за ними, позвать Реми, но не смогла пройти и пары шагов. Ее охватило непреодолимо сильное сонное оцепенение, глаза стали сами собой закрываться, словно кто-то мягко надавил на них рукой. Уже стоя на границе глубокого сна, погружаясь в его темные воды, она различила далекий протяжный крик, словно уходящий в высокое звездное небо.
Глава 4 У реки. Вороний язык
Эйфи шла по огромному лугу, усыпанному мелкими горными маками, ярко-алые головки которых ветер клонил из стороны в сторону, и девушке казалось, что они, то ли приветствуют ее так, то ли о чем-то предупреждают. Она шла по мягкой прохладной траве, ощущая босыми ногами ее шелковистую упругость. Высоко в небе плыли огромные облака, пронизанные лучами восходящего солнца, что окрашивали их в нежный золотисто-розовый цвет. А среди них парила большая белая птица, то снижаясь до самой земли, то опять взмывая вверх. Это она вела девушку за собой. Эйфи шла по прекрасному лугу, но сердце ее переполняла печаль. Она о чем-то просила белую птицу, но та не слушала ее, увлекая за собой все дальше и дальше. Наконец, Эйфория увидела вдали маленький домик в окружении кустов жасмина. Кусты уже отцвели, и земля под ними как снегом была усыпана белыми лепестками. В воздухе стоял дивный аромат. На крыльце дома сидел юноша, и белая птица опустилась ему на руку. Эйфи подошла ближе и увидела, что это был Реми. Она позвала его, но Реми не отвечал. Он гладил сияющие крылья птицы и не замечал девушки. И он изменился, стал иным. От охватившей ее грусти Эйфория заплакала, и тогда с неба на луг внезапно, плавно вращаясь, стали опускаться большие хрупкие снежинки. Они сыпали и сыпали, все чаще и быстрее, ветер начал кружить их в замысловатом танце и вместе с ними кружила белая птица, взлетев с руки Реми. И он смотрел ей вслед по-прежнему не замечая Эйфории. Стало очень холодно. Вскоре снежная метель скрыла от Эйфи и маленький домик, и сидящего на его крыльце Реми, преобразившегося в кого-то совершенно другого. И это преображение разбило ей сердце. Она закричала от боли, пронзившей его, и проснулась.
Над головой у нее шелестели ветви, слышалось мягкое журчание воды, чьи-то голоса. Девушка утомленно потянулась, приподнялась и осмотрелась. Она лежала на мягком дерне в ивовом шатре, заботливо укрытая курткой Реми. Яркое полуденное солнце пронзало древесный полог множеством золотых лучей, и он мерцал нежным зеленым светом. В воздухе порхали маленькие серебристые мотыльки и, глядя на этот полный безмятежной неги танец, Эйфи словно очнулась. Она вспомнила их похожий на бегство путь по лесу, заводь с ивами, Реми, горящего в лихорадке, странные события ночи. Реми! Сердце у нее захолонуло от тревоги. Она торопливо поднялась, кроме нее в зеленом шатре никого не было. И Эйфория поспешно выбралась наружу.
Перед ней открылась чарующая картина, на водной глади заводи искрился свет, трава, покрывавшая берег ровным, свежим ковром, переливалась всеми оттенками юной зелени, небо было первозданно чистым и пронзительно синим. Рядом с ивой, на ложе из золотисто-белого песка бежал, переливисто журча, хрустальной чистоты ручей. Чуть дальше по берегу, за ручьем, она увидела заросли какого-то кустарника с серебристо-голубыми листьями. За кустами кто-то был, именно оттуда слышались голоса. Эйфи с некоторой опаской приблизилась к ним и прислушалась.