Русский язык в пятом классе уже не преподавался. Дальше шла литература. Но что это была за литература! Проходили, например, произведение некоего Платошкина, производственный роман «Неделя». Наша учительница Александра Васильевна Скворцова, из «бывших», высокая, стройная, уже немолодая женщина, носила длинную юбку с белой блузкой, поверх которой в холодную погоду надевался длинный вязаный жакет. На голове у нее всегда была вязаная шапочка, а из-под шапочки выглядывали рыжеватые кудерьки, обрамлявшие милое интеллигентное лицо. Мне запомнились ее красивые руки. Они так бережно и даже ласково держали книгу, словно это была хрупкая драгоценность. А книжонка Платошкина такого отношения явно не заслуживала. «Вот схвачу тебя за жопу!» – закричал мастер», – читала нам Александра Васильевна и объясняла смущенно: «Этот прием, дети, называется вульгаризация». Слава богу, вскоре этого Платошкина исключили школьной программы и включили русскую и западную классику.
----------------------------------------------------------------------------
Владимир Монахов
ДООС – братскозавр
Братск
В ПОИСКАХ БОГА-ВНУКА
1. Бог мыслил Бытием, но чувствовал людьми – конец всему!
2. Бог творил в Ничто. В Бытие Бог сам Ничто и одновременно Всё, и потому не творит.
3. Бог был занят самим собой.
4. Некоторым показалось, что Бог на память завязал узелок жизни и умер, а древо жизни растет на его могиле.
5. И всё-таки Бог умер... Народ не заметил потери Творца!
6. Иные думают, что Бог снял с себя маску бессмертия и затерялся в людской толпе. Теперь иногда позволяет себе появляться гением не обученным.
7. Если Бога давно нет, то этого отсутствия больше всего и надо бояться, ведь Божья кара осталась.
8. (смотри рисунок) Корень кубический извлечь из:
а/ половинки человеческого сердца, которое соединившись с высшим, формирует в слове начальную букву "Б";
б/ яблока, подвешенного на рее виселицы, потомка того самого запретного плода познания, что вкусили в раю Адам и Ева, столкнув с мёртвой точки вечности колесо истории, набив колею человеческого бытия;
в/ глаголь, что как змей искуситель свивается в знак бесконечности, распадаясь посредине, стремясь замереть в славянской вязи прописной буквы "г", с которой начинается божественный глагол, зажигающий сердца людей.
9. Бог спасёт всё – учат древние мудрецы. А мне кажется – только МЫ ВСЕ можем спасти Бога. Будущее Бога-духа – БОГ-ОТЕЦ, БОГ-СЫН, БОГ-ВНУК!
10. И сказал Бог-внук: "Бог стал научным термином, а вера в Господа нашим научным поиском!"
------------------------------------------------------------------------------------
Евгений В. Харитоновъ
ВЕЧЕР НА ДАЧЕ
Ионыч. Котик. «Вечерело».
Курю на ступеньках –
Рюку ан пеньстуках.
Муха над ухом жу жу-
жжалеет.
Солнце краснеет.
Муренавое небо!
Глазкаю в темнеющий обен,
Дымом задувая, охлаждая
Запотевшие днём лёгкие.
Совсем уже всем вечерово
Вечерно черно черно.
Сонно.
Свет неживой, электрический
Над крыльцом жёлточно
магическим желтком
вспых! – выплеснул, выплясал.
Муха выжала последнее жжу,
В сон свой мушиный вжалась.
Сигареты кончились.
Спать.
26.05.2007, Железнодорожный.
-------------------------------------------------------------------------------------
Рисунок Игоря Ревякина специально для ПО
-------------------------------------------------------------------------------
Игорь Яркевич
История советской рыбы
Уровень политкорректности в России растет. Пусть медленно, но растет. Растет на глазах. Он уже почти сопоставим с уровнем политкорректности в западных странах. Все больше становится прав
у разных маргинальных групп; у женщин, заключенных, домашних животных, уссурийских тигров и гомосексуалистов. Не меняется ситуация только с рыбой. У рыбы в России прав нет.
Рыба должна позаботиться о себе сама. Она не должна ждать милостей от тех, кто имеет непосредственное отношение к рыбе – от ихтиологов, поваров, рыбаков и даже от русских писателей. За все время существования в России рыбы они ничего хорошего для нее не сделали, и рассчитывать на них рыба больше не может.
Когда рыба обращалась за помощью к русским писателям, то они отворачивались от рыбы. Или рассказывали ей сказки. Как Пушкин. в "Сказке о рыбаке и золотой рыбке" и Салтыков-Щедрин в "Премудром пескаре". Или читали ей басни. Как Крылов в "Лебеде, раке и щуке". Или читали ей моралистичную советскую прозу. Как Астафьев в "Царь-рыбе". Или рассказывали ей про нее же смешные истории. Как Чехов в "Налиме". Более того, русские писатели отказывали рыбе в свободе. Для русских писателей символом свободы была птица. Рыбе как символу свободы они не доверяли. Как символу счастья они ей почему-то не доверяли тоже. Особенно Островский и Горький. Неслучайно Катерина в "Грозе", мечтая о свободе, хочет быть птицей в небе и лететь куда угодно, а не рыбой в воде, чтобы также не менее свободно куда угодно плыть. У Горького "человек создан для счастья, как птица для полета". А разве человек не создан для счастья, как рыба для воды?
Мелвилл в "Моби Дике" и Хемингуэй в "Старике и море" отнеслись к рыбе лучше русских писателей, введя рыбу в формат "большой" прозы, но и там для рыбы все закончилось плохо.
В общем, если рыба не подумает о себе сама, то ей уже не поможет никто. Ни Хемингуэй, ни Чехов.
Поэтому рыба должна сама о себе написать книгу. Другого пути у рыбы нет.
В этой книге будет вся правда о том, как плохо обращались с рыбой. А обращались с ней очень плохо. С рыбой в России не церемонились и до Советской власти, а при Светской власти перестали церемониться уже совсем. Ее обзывали морепродуктом, хеком, нототенией и толстолобиком. От нее постоянно требовали икру и не давали доплыть до нереста. Ее терзали удочкой. Ее подсекали спиннингом. В нее втыкали гарпун. Ее били острогой. Ее взрывали динамитом. Ее ловили сетями с мелкими продольными ячейками. На нее был нацелен весь рыболовецкий флот. Ее давили траулерами. Ее сбрасывали тоннами на борт сейнеров. Ее резали на куски винты подводных лодок. Ей не давали вздохнуть моторные лодки браконьеров. Все ее реки и все ее моря заполняли военными и промышленными отходами. Нефтяные танкеры специально покрывали всю воду над ней и вокруг нее нефтью и мазутом, чтобы она не могла дышать под водой и чтобы погибла ее любимая еда – водоросли и планктон. Ее солили так, что в ней оставалась одна только соль. Ее сосали под пиво. Ее закатывали в консервы. Ее заливали маслом, томатным соусом и маринадом. Когда ее уже нечем было залить, ее заливали ее же собственным соком, и тогда она называлась "рыба в собственном соку". Полумертвую, ее выдавали за живую, и тогда она называлась "живая рыба". Ее прятали и старались не показывать. Ее показывали только раз в неделю, когда Советская власть объявляла рыбный день, и рыбу уже было невозможно не показать. Кремль не давал ей дышать. КГБ не давал высунуть голову из воды. МВД привязывало ей голову к хвосту и не давало собираться в рыбные косяки. Министерство обороны не давало ее плыть в Гольфстрим и другие теплые западные течения. Министерство рыбной промышленности постоянно увеличивало план ее добычи и не давало ей размножаться. Министерство здравоохранения выдавливало из нее вонючую жидкость под названием "рыбий жир", которую заставляло принимать детей как микстуру для общего укрепления организма два раза в день по столовой ложке. Министерство образования убирало все сведения о ней из институтских и школьных программ. Советские масс-медиа обвиняли ее во всех грехах. Рыба так натерпелась при Советской власти, как ни люди, ни звери, и ни флора. Еще рыба была очень одинока. Ее никто не понимал. Диссиденты не считали ее своей, принимая ее природное молчание за конформизм. Коммунисты ее боялись, так как рыба жила под водой, и коммунисты не знали, что она там делает. Русские писатели не верили в нее как в символ свободы и счастья. Дети ее ненавидели из-за рыбьего жира. Женщины ее терпеть не могли, потому что ее надо было очищать от рыбной чешуи, и потом руки, сколько их не отмывай, долго пахли рыбой. Мужчины ее тоже не любили, потому что она была умная, а они, мужчины, – идиоты.