При этих словах Таня ещё и шваброй громыхнула. Не упустила случая поиздеваться над начальницей, державшей её столько времени в уборщицах. Иногда Таня-сан начинала верить, что Лида говорила правду. Что не из-за Лиды она, вот уже который год, мела посольские полы…
Узнав о «малышкином» состоянии, неуёмный человеческий фактор, безмозглая Варька-сан, тут же сорвалась с места и кинулась шестерить.
– Риечка-сан, давайте я вам пятнышко выведу! Солью! У меня есть! Снимайте костюмчик, снимайте!..
Ну, не дура? Надо было видеть Хамкино лицо в этот момент. Эх, «Баря-сан», «Баря-сан», святая простота…
Рийка до самого вечера сидела неозвученная, никого не трогала. Пистонный график находился под угрозой срыва. Даже скучновато стало. Но к вечеру всё пришло в норму.
Походив-побродив по комнатам и зачем-то пошевелив ноздрями, Хамка выдала обидную тираду. Да так громко, чтобы всем было слышно:
– Рида-аа!!! Баря-я-я!!! Юр-р-ра!!! Сказите Гене… пусть примет душ!
Сидевший тут же Генка недоумённо захлопал глазами.
Лида и Варя прыснули, а Юрик покраснел, будто речь шла о нём.
«Свиреп, вонюч и волосат…» Таким должен быть настоящий мужик. Жаль, что не все это понимают. Рийка явно ничего не понимала в таких вопросах.
Гена мылся целиком строго по выходным, следуя старому советскому правилу. Когда-то было такое правило. Ввиду нехватки горячей воды в жилищах. Не то, что сейчас.
Сейчас все повадились мыться по два раза в день, «надо – не надо», а тогда горячую воду экономили Что поделаешь, Гена-сан мужик старо-советской закалки. Он был старше почти всех в Консульстве. Старше него был только Симода.
– Юр, слышь, чего она ко мне цепляется? При чём тут душ?
– Да ну её, Генка… Забудь!
Голос Юрика звучал неубедительно. Гена заёрзал.
– Давай, не темни, вываливай! Я же видел, как вы заржали!
Он удивлялся совершенно искренне. Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не понимал. К то умеет выбирать духи, тот знает, что носителем духов запах не должен ощущаться.
Его должны чувствовать окружающие. Если чувствуешь запах собственных духов, значит они не твои. Вот и Гена-сан не ощущал своих ароматов. Ибо они его родные.
– Гы-гы… Она что, трахаться со мной намылилась? Так передай ей… этой задрыге… что я не по этому делу… О! Придумал! Скажи ей, что я импотент!
– Ага, скажу, только не рыдай…
Глава 13.
"Убить Уэхару" «Хамагучи», «Хамагучи»… А Уэхару, не надо? Этот вариант ещё ядрёнее. «Уэхару» звучит как «в харю».
После Хамки Консульстве появилась другая командирша. Уэхара-сан. Такая же задрыга, только злее в двадцать раз. Уж как она жучила наших танцовщиц, выезжающих на экзотические танцы в Японию! Всё, как всегда, познаётся в сравнении…
После отъезда «малышки», консульские русскоговорящие реально загрустили. По сравнению с Уэхарой, Хамагучечка всем казалась ангелом. Во всяком случае, Хамкой её уже никто не называл. Увольнялась она не одна – Гену-сан с собой прихватила.
Не то чтобы совсем с собой, но уволиться заставила. Ей давно надоели Генкины фокусы. Особенно его шашни с танцовщицами через «мадогучи».
Гена-сан явно перебарщивал с «дэ-сука». Не только танцовщицы, но и любая другая барышня, принесшая анкету в Консульство, особенно если она была блондинка, удостаивалась масляного взгляда и всяческих намёков. Намёки были разного характера, от комплиментов до прямого шантажа.
Однажды Хамка сказала, что слышала, как Гена говорил одной девице, что та не поедет в Японию, если не сходит с ним в театр. Слышала или не так расслышала – неважно. Хамагучи плохо знала русский, так что разобрать все слова вряд ли могла.
Порой ей достаточно было мимики.
Этот гнусный эпизод сам по себе ни на что не повлиял, Гена-сан ещё долго оставался в штате Консульства. Лишь увольняясь, «малышка» вспомнила про этот компромат. Да и не только про этот. Сложила всё в кучечку и направила рапорт в административный отдел.
Как уже отмечалось, японцы сами никого не увольняют. Случай с Геной-сан был первым. И последним. Если бы Гена немного подождал, вернее, если бы Хамка не так спешила со своим увольнением, то через полгода японцы не уволили бы никого, даже по рапорту. Ни под каким соусом…
Через полгода в Посольство пошли странные звонки. Мафии, направлявшей танцовщиц в заграничные бары, надоело по полгода дожидаться японских виз. У них план горел.
А Уэхара, ненавидя танцовщиц, давала волю не только словам, но и жестам…
Эти зверства продлились не долго. Вскоре нашлись добрые люди, приструнили ефрейтора в юбке. Однажды утром в Консульстве раздался телефонный звонок. Чей-то нахальный голос, то ли мужской, то ли женский – теперь уже никто не помнит! – произнёс:
– На госпожу Уэхара готовится покушение…
Неприятный звонок террориста в Посольство Японии поставил на уши всех-всех-всех.
И японослужащие, и русскоговорящие забегали с выпученными глазами. Получилось броуновское движение на территории отдельно взятого Посольства. Кто-то сел за руль и помчался в неизвестном направлении. Потом вернулся, неизвестно, за каким рожном. Также внезапно, как и отбыл. Вернувшись, помчался в кабинет Консула.
Доложить обстановку. Так поступали многие, дабы доказать свою лояльность.
Неизвестно кому.
К Послу пробраться было труднее, и все кидались со своими выводами и наблюдениями в кабинет Симоды.
Будучи сама по природе террористкой, Уэхара вела себя спокойно. Достойно вела себя. Первый раз в жизни, может быть, достойно себя повела. В три дня собрала шмотки и, ни с кем не попрощавшись, отбыла по месту прописки. В страну никогда не бледнеющей сакуры…
Все восприняли этот поступок как акт беспримерного героизма. Шутка ли – добровольно отказаться от десяти штук баксов в месяц! Зарплата японоговорящих посольчан – тайна за семью печатями. Но ушлые русскоговорящие каким-то образом неплохо ориентировались в вопросе. От них Юрик узнал следующее:
Меньше всех заколачивала бабка Аояги, медсестра Аояги-сан, которую в народе звали Ёжкой-сан, или Бабкой Ёжкой. Ёжкин ежемесячный оклад составлял 6 тысяч зелени.
«Малышка» клала на карман по 10 тысяч, ну а Симода, знамо дело, ровно в два раза больше – целых 20. В то же время рядовой учитель математики или секретарша, где-нибудь в Осаке или Нагано, получали полторы-две штуки в месяц.
Секретарше, может быть, и хватит худо-бедно до замужества дотянуть, а как быть школьному учителю, отцу двоих детей?
С простой японской публикой Юрику тоже пришлось общаться. Правда, гораздо позже, после увольнения из Посольства. Когда японский язык до нужного уровня подтянул.
Вот тогда-то, задним числом, он и узнал всю правду, а узнав, сильно возмутился.
Целый год в Посольстве он только и слышал, как плохо живётся японо-дипломатам вдали от родины и какие у них трудности с деньгами!
После того рокового звонка в Посольстве ничего сколько-нибудь страшного не произошло. Никого не убили, не ограбили, даже не ранили никого. Сколько ни готовились японцы к осадному положению, сколько ни ждали разбойников, так никто и не появился. Зато отношение к русским наёмникам улучшилось на порядок. Если японцы и раньше-то никого не увольняли, а только выживали, то после несостоявшегося покушения и выживать перестали. Совсем почти исправились. Просто Лида вновь стала «Ридоцькой-сан».
Глава 14.