Роберт Янг
РЕМОНТУ И ЗАРЯДКЕ НЕ ПОДЛЕЖИТ
Перевод Нияз Абдуллин
Она вошла в спальню, где ее на кровати дожидался мужчина.
— Хочешь секса? — спросила она, присаживаясь. — Ты ведь за этим меня позвал, Макс?
— Хочу, но не сразу. Сперва поговорим.
— Зачем?
— Отчасти затем, что мне одиноко.
— Мне тоже одиноко.
— Ты просто отражаешь мое настроение.
— Таковы мои функции, разве нет? Я отражаю твое настроение.
— Может, и так. Волосы у тебя сегодня чудесно выглядят. Снова причесала их?
— Да.
— Нравится, как этот локон падает тебе на лоб. Будто теплый, грибной дождик.
— Я и не знала, что грибы падают с неба.
— Не то чтобы грибы падают с неба, но эти дожди очень теплые, пронизаны солнечным светом. Должно быть, информацию о них забыли загрузить тебе в банк данных.
— Мне много чего забыли загрузить.
— Ты знаешь все необходимое, а про дожди тебе знать не обязательно.
— Так о чем ты хотел поболтать, Макс?
— Это важный разговор. Я сегодня и так настроен поговорить, но этого просто не могу не сказать.
— Ну так говори, Макс.
— Вообще-то, пока не подошел момент, я могу молчать. А могу и вовсе не говорить. Закон меня не обязывает, совесть — тоже. Но мне трудно промолчать. Похоже, месяцы, что мы прожили вместе, не прошли даром. Я вроде как в долгу перед тобой.
— Глупости, Макс. Ты мне ничего не должен.
— Знаю. Наверное, просто старею. Или все дело в том, что я родом из двадцатого века — из первой половины. Сегодня мужчина крайне продвинут и образован, к печатным платам и записям с ответными репликами чувств не испытывает. И неважно, в какой привлекательной упаковке их ему продали.
— А я привлекательная упаковка, Макс?
— Самая привлекательная на моей памяти.
— Что же во мне особенного?
— Много чего. Походка, взгляд, которым ты порой на меня смотришь. То, как ты игриво улыбаешься, когда приходит время ложиться в постель. Словно придумала новый способ заняться этим. Недоступный обычной девушке.
— А что стало с обычными девушками, Макс?
— Да ничего. Их по-прежнему полным-полно.
— Тогда почему я их ни разу не видела?
— Ну, одну-то ты видела — нашу соседку. Она настоящая.
— Да, видела, но я не знала, что она живая. Как может она быть настоящей? Спит с живым мужчиной, совсем как я.
— У них все наоборот, Джейн. Она живая, а он — нет. Так тоже бывает. Ты разве не замечала, что по утрам она встает и уходит на работу, а он нет? Вот погоди: однажды он исчезнет, а его место займет новый псевдомужчина. Это верный способ определить, живой он или нет.
— Самый верный?
— Не спорю, есть и другие.
— Если девушки никуда не делись, то почему мужчины с ними не живут? Как до этого дошло?
— Смотрю, твое встроенное любопытство не в меру разыгралось.
— Я и не знала, что у меня есть любопытство. Зачем мне вообще его встроили, Макс?
— Чтобы сделать тебя еще больше похожей на человека. Без любопытства ты не стала бы задавать вопросов, даже самых простых. Например: «Как тебе мое новое бумажное платье?», или: «Ну разве я не милая штучка?». Если бы ты не задавала вопросов, мы бы не могли с тобой вот так запросто общаться.
— Кстати, да, я задала вопрос, но ты не ответил. Почему мужчины больше не живут с девушками?
— Отчасти из-за того, что девушки самоустранились из нашей жизни. Вбили себе в голову, что любые различия между полами, кроме физических — с которыми уже ничего не поделаешь, — должны быть нивелированы. Они требовали относиться к ним как к мужчинам, хотели тех же прав, что и у мужчин, и отвергали их доминирующую роль. В некотором роде, они пожелали стать мужчинами. Оправданно или нет — другой разговор. Смысл вот в чем: сегодняшние мужчины, гетеросексуальные, только с виду такие безупречные. На деле они считают себя помойками, и меньше всего им хочется секса с другой помойкой.
— То есть мужчины бросили женщин?
— Ну, все не так просто. И случилось это не в одночасье. Возможно, ничего такого не произошло бы, если бы ученые не совершили прорыв в генетике и робототехнике. Едва искусственные методы репродукции доказали свое преимущество, а воспитание детей стало прерогативой специалистов, основная функция женщины оказалась невостребованной. Женщина лишилась козырного туза, но на руках у нее осталась дама червей. Правда, разыграть эту карту ей мешало не то упрямство, не то гордыня. А последний гвоздь в гроб вогнало появление на рынке доступного суррогата.