Потому что… так-то он симпатичный.
Рей ныряет в прохладный подъезд, где ее голые ноги и руки тут же покрываются гусиной кожей.
— Пс! — раздается из темноты за дверью, прямо над ухом.
Рей вскрикивает и чуть не умирает на месте от испуга. Из тени показывается Кайло.
— Нельзя так пугать! — восклицает она, искренне негодуя и смахивая с глаз невольные слезы.
Кайло пялится на нее. Именно пялится, как пялятся те рабочие, укладывающие асфальт в центре, но только не так похабно. В замкнутом пространстве чувствуется его запах: застаревший запах табака, какого-то парфюма и кажется, крови… Или она это уже себе придумывает?
— Прости, — выдавливает он из себя сипло и низко. — Хотел тебя удивить.
— Ну так получилось!
Рей готовится сорваться вверх по ступенькам, но Кайло распускает руки, хватая ее за запястье. Она тут же тянется к сумке свободной рукой — там у нее перцовый баллончик.
— Я буду кричать! — угрожает она, оскалившись.
— У меня для тебя подарок, — невозмутимо сообщает Кайло, быстрым движением защелкнув что-то на ее запястье.
На один ужасный миг в потемках Рей кажется, что псих приковал ее к себе наручниками, но, когда он отпускает ее руку и становится возможным поднести запястье к глазам, она понимает, что это всего лишь браслет. Очень странный браслет, сплетенный из толстой нити. Или лучше сказать, тонкой веревки.
— Что это? — ошеломленно интересуется она.
— Он из паракорда, парашютной стропы, — поясняет Кайло. Потом берет и щелкает замком, похожим на тот, что бывает у современных наручных часов. Раскрывшись, он являет небольшое лезвие. — Можно развернуть, и получится нож. Порезать ты, конечно, никого не порежешь, но вдруг понадобится что-нибудь острое.
Эта мысль радует его, потому что он мягко улыбается. Рей не очень въезжает в происходящее.
— Еще можно размотать стропу, и у тебя появится пять метров крепкой веревки.
— Зачем мне веревка?
— Не знаю, — весело отвечает Кайло, продолжая щелкать браслетом на ее запястье. — На всякий случай.
Он выглядит довольным.
— А что если я тебя им пырну?
— Это будет обидно, — ничуть не смутившись отвечает он, а потом смотрит на нее страстно. — Если только не во время секса. Я готов потерпеть, если тебе такое нравится.
Вот же она влипла.
— Тебе нравится такое? — спрашивает он, подойдя ближе.
Рей мотает головой, напуганная внезапным сближением.
— А что тебе нравится? — он склоняет голову ниже, заглядывая ей в глаза. — Все ведь нужно обсуждать заранее.
Рей вспыхивает и стремительно кидается к ступеням, пользуясь тем, что Кайло ее больше не держит.
— Не собираюсь я с тобой спать! — кричит она вниз, когда их разделяет не менее двух этажей. Браслет однако так и остаётся на ее руке.
***
Несмотря на то, что Рей ему отказала, день выдался что надо — по крайней мере, они постояли совсем близко, на это уже можно пофантазировать. А фантазии о Рей в последнее время заменяют ему выпивку.
Но хорошее настроение длится ровно до тех пор, пока Кайло не возвращается вечером в контору. Рабочий день на излете, Хакс уже должен бы собираться домой, а он торчит на месте.
И не один.
Зайдя внутрь, Кайло обнаруживает сбледнувшего с лица партнера, застывшего подле стола, а за столом — разудалого рыжего бородача в дорогом синем костюме.
Бородач лихо улыбается и заламывает бровь, поднимаясь и протягивая ему руку.
— Привет. Я Тормунд.
Нехотя отвечая на рукопожатие, Кайло мрачно осознает, что пускать рыжих к себе в контору было катастрофической ошибкой. Они множатся.
Комментарий к Поцелованные огнем
Да, все так. Мой фик - делаю, что хочу! XDDD
========== Притяжение ==========
— А вот это я на охоте… Гляди! С рогатиной на медведя ходил. Как в старину.
— С рогатиной? Да ну.
— Говорю тебе! Вот смотри. А это уже разделка, после охоты. Погляди, ну без шкуры — вылитый человек!
— Не знаю, — отвечает Рен, завороженно глядя в экран телефона. — Я людей без шкуры никогда не видел.
Тормунд весело скалится, хвастаясь фотографиями трофея. Хакс готов поспорить, что теперь эта шкура у него валяется посреди зала с камином в его загородном доме в стиле шале в горах. Сам он у брата не бывал, сколько бы тот ни звал, но Тормунд продолжает слать фотки, зазывая «как-нибудь в гости на Рождество».
Эти двое спелись. Рен хоть и мрачен и даже слегка ошарашен напористостью и неиссякаемостью бесшабашного юмора его братца, все же проявляет невиданную прежде выдержку в присутствии последнего, неподдельно интересуясь или же вворачивая шутку почернее. И только Хакс молча глядит на этот праздник жизни и тестостерона, куда его не пригласили.
Он сидит за столом, прикрываясь Корусантским вестником, делая вид, будто рад, что его не трогают. Кайло как пришел, занял место на софе, а Тормунд, похозяйничав на кухне и без спросу разжившись и кофе и его, Хакса, сэндвичем с индейкой, теперь пристроился возле напарника на подлокотнике и хвастает напропалую. Охотник на животных и охотник на людей - дивно.
Он сам вообще-то тоже теперь убивает, они что, забыли о его существовании? Хакс подсматривает за ними из-за газеты, пытаясь избавиться от нелепого, но навязчивого чувства, будто он лишний на этом оазисе мужественности.
Рассказ о схватке с медведем никак не закончится.
— Ты вот спросишь, почему я такой, — говорит Тормунд, хоть Кайло ни о чем таком и не спрашивал. — Это потому, что меня грудным молоком аж до трех лет кормили. Вот и посмотри теперь на меня. Кровь с молоком! А теперь сравни с моим старшим братом.
Побагровев, Хакс опускает газету, являя себя, такого возмущенного, двум парам глаз. Брат как всегда дико заламывает бровь, подначивая; Рен смотрит оценивающе.
— Вот он на смесях вырос, сразу видно, скажи ж? Поэтому когда заведешь собственных спиногрызов, ты жене так и скажи, что детям нужна сиська.
— Когда твой самолет? — интересуется Хакс, сверкнув глазами.
— А зачем самолет? Я в этот раз полстраны на машине пересек. Купил себе новый внедорожник — вы должны его увидеть!
— Не хочу, — без всякого энтузиазма отзывается Хакс.
Тормунд крякает и наклоняется в сторону Рена.
— А он всегда такой прокисший?
— Временами, — неопределенно отвечает тот, никак не потворствуя, но и не препятствуя балагану, затеянному гостем.
— Весь в отца, — Тормунд ухмыляется, а Хакса реально передергивает - он бледнеет. — Помнишь старика, да? Говнюк был еще тот, но, — он философски разводит руками, — родителей мы не выбираем.
— При странных обстоятельствах откинулся, — поясняет Тормунд, вновь наклонившись в сторону Рена. — Так полиция и не установила, кто и чем забил его, а главное — зачем. А тело его не меньше года в доме пролежало, всё высохло и задубело, и дольше бы лежало, если бы я не решил наведаться. Отношения у нас, конечно, не ахти были. Да и с Арми у него никогда не складывалось, с детства он в нас вколачивал свои правила.
— Фигура речи такая? — лениво ухмыляется Кайло.
— Нет! — горячо возражает Тормунд. — Буквально, палкой. Здоровенной такой жердиной! Хакс вообще хилым был, ему сильнее доставалось. Но это уж когда матери не стало, он сильно лютовать начал.
Хакс слабо улыбается своим мыслям. Та “жердина” до самой смерти стояла у отца в кладовой и оказалась очень полезной…
Однако, Тормунд, пустившийся в воспоминания о детстве, не на шутку бесит. Вот бы что-то его отвлекло, переключило внимание, ведь он как собака, учуявшая белку в парке — готов на полуслове броситься по новому следу.
И тут небеса внимают его мольбам — белокурая Фазма объявляется на пороге после короткого, тройного стука. Ангел из нее так себе: она зачесала влажные волосы назад (третьи сутки на работе, да, он в курсе, что мыться приходится в раздевалке при тренажерке), бледна лицом, и синяя форма только усугубляет эту бледность. А явилась она за тем, чтобы устроить очередную выволочку Рену и предложить им где-нибудь вместе пообедать: острая нужда и в том, и в другом ясно читается на ее лице.