Это же бред! Абсурд! Они ещё не женаты и встречаются всего месяц. Он киллер, а она правозащитник. И она ещё не заработала себе имя и карьеру. Какие дети?!
Именно поэтому Рей трахается с ним в туалете кондитерской Маз и не просит вынуть.
***
Он проводит свою девушку — просто девушку, не летнюю, не осеннюю, — до работы, а в контору возвращается пешком, время от времени поддевая носком ботинка сухие листья на тротуарах.
Эта осень кажется ярче, чётче, и спустя некоторое время до Кайло доходит, что в этот раз он запомнил сентябрь. Осенняя хандра отменяется.
Завидев крыльцо «Рен и Ко», он так же замечает на нём фигуру в полицейской форме.
Полисмен проворно подбирает свежий номер «Корусантского вестника», но тут же роняет свою добычу и подскакивает, получив добротного пинка. Они молча буравят друг друга взглядом: Кайло на правах владельца печатного экземпляра глядит свирепее и выходит из ситуации победителем. Полицейский с позором изгоняется. Но только до следующего раза.
Отворив дверь конторы, Кайло вдруг останавливается.
Помещение, долгие годы служившее ему и домом, и рабочим местом, внезапно кажется таким чужим. Здесь всё не так.
Да и в нём самом уже — тоже.
Из старого, привычного, в конторе только витрина с холодным оружием. Всё остальное так или иначе заменено или вычищено или заново обито — как, например, софа.
Где привычный мусор, где тенёта под потолком, где книги? Где запах табака и бутылки, початые и ещё нет — ими было заставлено пространство сбоку от стола? Где, в конце концов, вся живность?
Хотя одно животное всё-таки имеется. Из-за занавески показывается Хакс, соорудивший себе сэндвич. Он идеально дополняет собой картину всех случившихся перемен. Кайло прикрывает дверь, чтобы не дуло, но напарник всё равно замечает:
— Ты выстудил контору. Обогреватель и так работает на полную.
— Зачем тебе обогреватель? — Кайло ухмыляется, подходит к столу и поправляет на стене рядом то давнее фото, на котором Хакс так неотразим в малиновом атласе. — Ты ж хладнокровное.
Хакс поджимает губы и дарит ему разозленный взгляд. А чего он завёлся-то?
Кайло пожимает плечами и поднимается к себе наверх. Там в туалете у Маз Рей его вымотала.
========== Точка кипения ==========
Вчера на входной двери своей квартиры он обнаружил записку, пришпиленную к деревянному полотну: «Давайте сохраним добрые отношения. Тик-так. С любовью, ваша Гильдия». Это послание не прибавило Хаксу уверенности в завтрашнем дне.
Рен что-то ворчит, поднимаясь по ступеням впереди. Он не хотел браться за работу рано утром, он предпочёл бы устроить ночной налет. Но Хаксу не по душе эти варварские набеги в полночь. То ли дело в пять утра. На улицах Корусанта так тихо, сонно, можно даже услышать, как шумят в темноте ветви платанов на авеню.
Заспанный Рен потягивается перед дверью и зевает во всю пасть. Он ночевал у Рей, Хакс знает, и от этого его ещё больше раздражает расхлябанность напарника. У них тут, между прочим, серьёзное дело, банда. Люди при оружии.
А потом Кайло просто звонит в дверь. Хакс аж отскакивает назад.
— Ты зачем это сделал?!
— Да не трясись ты.
Рен хватает его за рукав и тянет к глазку. Хакс упирается как может, но перед глазком пытается состроить самое безобидное выражение лица. В квартире слышны шаркающие шаги, перекличка хриплых разбуженных голосов.
— Там додик какой-то, — хрипло поясняют по ту сторону.
Тяжёлая металлическая дверь отворяется. Хакс уже держится за пистолет, и стоит ему завидеть лицо и бегло подтвердить, что перед ним именно жертва, как один короткий выстрел предупреждает угрожающее «Чего?», с которым двухметровый лоб собирался его поприветствовать.
Рен распахивает дверь шире и залетает внутрь, Хакс держится чуть позади — ему его шкура дорога. В квартире темно и пахнет застарелой грязью, возможно, даже плесенью.
Когда он соглашался на должность киллера, он представлял себе убийства богачей в костюмах от лучших портных и в дорогих отелях с хрустальными люстрами, а не гадюшники, набитые разного рода сбродом. Но Рену плевать, за что браться. Он даже охотнее соглашается на подобное. И раздражение продолжает копиться.
У них заказ на семерых. Из них Хаксу удаётся пристрелить троих, считая того здоровяка. Кайло вырезает ещё троих. Сопротивления как такового им никто не оказывает. Ранним утром не только Рену хочется спать.
Они останавливаются в одной из комнат, где на полу валяются матрасы, а забытый кем-то телевизор показывает заставку игры.
— Где последний? — Хакс с опаской оглядывается, держа пистолет наготове. Рен не торопится чистить рабочий нож. Кстати, а почему палаш, зажатый в его левой руке, до сих пор чист?
Хакс оборачивается, чтобы посмотреть на трупы в потёмках коридора. У них перерезаны глотки.
— Что с тобой? — спрашивает он, и Кайло тут же демонстрирует нежелание что-либо объяснять. Он просто отворачивается и начинает заглядывать в шкафы в поисках последней жертвы.
Но Хаксу неймётся.
— С чего вдруг такая деликатность? — Да, в случае с Реном перерезанные глотки действительно кажутся верхом филигранности.
Будучи повёрнутым к нему спиной, компаньон просто дёргает плечом, мол, ему не о чем тут говорить, но всё же спустя пару секунд до слуха Хакса доносится будто бы пустяковое, брошенное невзначай: «Рей просила быть погуманнее».
Ах, Рей за гуманность! Пальцы стискивают рифленую рукоятку пистолета. Бешенство почти добирается до кончика языка, как вдруг позади раздаётся шорох. Рен тут же вскидывается, но Хакс оказывается быстрее.
Первую пулю он всаживает мужчине в колено. Это должно быть очень больно.
Эль бандито кроет его на чем свет стоит сквозь крики, переходящие в стон.
Вторым выстрелом Хакс попадает в кисть руки, придерживающей раздробленное колено. И снова в колено. Нога неестественно подкашивается, мужчина окончательно падает, скалит зубы на бородатом лице и угрожающе бранится, продолжая подвывать. Он прожигает Хакса ненавидящим взглядом, но кроме этого ему защищаться нечем.
— То есть Рей за гуманные убийства? — с ядовитой улыбкой уточняет Хакс и делает ещё один выстрел. Он опасался, что не выйдет, но нет: пуля летит точнёхонько по касательной и сносит оттопыренное ухо. Повезло, что мужик не мотал головой, а то мог бы скончаться раньше времени.
— Седьмое пекло! — рявкает Рен, но ему хватает ума не кидаться под дуло пистолета.
— Гуманность — это хорошо, — замечает Хакс, прицеливаясь и попадая стенающему между ног. А следующим выстрелом отстреливая палец на целой ещё руке. — Чёрт, патроны кончились…
И пока он перезаряжает, Рен спешно проходит мимо и кончает невнятно бормочущий ошмёток плоти, полоснув того по горлу. Хакс снимает затвор с затворной задержки, патрон засылается. Кайло вытирает нож о штанину.
— Мы закончили, — только и сообщает он.
Закончили, ага, как же…
Хакс вздрагивает, когда что-то тычется ему в щиколотки, а поглядев вниз, с удивлением обнаруживает худую рыжую кошку. Она бодает его, и он хватает её за шкирку и подносит к лицу. Кошка отворачивает хитрую морду.
— Кто тут у нас? — бормочет он.
Хакс не сразу замечает, что Рен напряжённо смотрит на него, будто боится, что он и кошке кишки выпустит. Но он же не больной на голову, в самом-то деле!
Он устраивает кошку на плече, мирясь с когтями, вцепившимися в ткань пальто, а затем щёлкает предохранителем.
— Будешь Милли два-ноль.
Но Рен не отвечает на его довольную улыбку.
***
За окном ливмя льёт, и пока Хакс с автоматической точностью заполняет бумаги за выполненный утренний заказ, Рен меланхолично смотрит в окно, сидя с ногами на подоконнике.
— На Набу тоже были частые дожди. Но теплые, летние ливни. Ещё были грибные. После них всегда радуга висела.
Хакс периодически хмыкает, выслушивая Реновы душеизлияния. Что-то там про могилы деда и бабки, что он ни разу не навещал их после похорон, что дом сейчас в нежилом состоянии и заколочен, да и кому он вообще нужен, одному человеку в нём будет жить неуютно, а вот если семьёй…