Я перевернул страницу.
— В этом больше смысла, чем в альтернативе.
— Не для меня. — Она подтянула ноги под бедра, облокотилась на подушку и позволила себе устроиться поудобнее.
Я дал ей возможность помолчать и подумать. Достоевский страдал эпилепсией. В эссе Фрейда утверждалось, что эпилепсия Достоевского материализовалась после смерти отца как физическое проявление его вины за то, что он желал смерти отцу. Я понимал Достоевского, желающего смерти отцу, - я чувствовал то же самое, - но я никогда не испытывал бы вины за это. Намеренно или ненамеренно. Но, возможно, Рената была лучшим человеком, чем я. Это было бы неудивительно.
Я почувствовал на себе ее взгляд, когда она заговорила.
— Смерть должна быть последним средством. А не каким-то банальным желанием, которым можно разбрасываться. И мурашки по коже – твой пример эмоций, вызывающих физическую реакцию, - не так серьезны, как такое заболевание, как эпилепсия.
Я поднял глаза от романа и впервые с тех пор, как вошла Рен, рассмотрел спальные шорты, обнажавшие большую часть ее ног, и атласную рубашку на бретельках, которая ничего не скрывала. Ее соски выпирали из ткани, и мое адамово яблоко подрагивало.
Мой взгляд вернулся к ее лицу.
— Осталась бы ты, если бы я обвинил тебя в том, что у тебя развилось сердечное заболевание из-за влечения ко мне?
Она посмотрела на то место, где одеяло прижималось к моим бедрам. Может, у нее и правда мурашки по коже.
— Это не было ситуацией "или-или". Ты не ограничивался мурашками и сердечно-сосудистыми заболеваниями.
— Возможно. — Мои руки распутали одеяло, расправили его, когда я держал его распахнутым над полом, и бросили его так, что оно почти идеально накрыло ее тело, когда приземлилось на нее. — Ты переоцениваешь мое желание разговаривать с тобой.
— Кто из нас заговорил первым?
— Насколько я помню, это был я... после того, как поймал тебя на том, что ты рыскаешь по моей комнате.
— Ты не застал меня за рысканьем. Ты застал меня лежащей на твоей кровати.
— И все же ты отрицаешь свое влечение ко мне. Что именно, Рыцарь? Я тебя привлекаю, или ты шпионила?
Скорее всего, и то, и другое.
— Что это с тобой такое - абсурдные сценарии "или-или"?
Я отложил книгу в сторону и повернулся так, что мои ноги коснулись пола, а предплечья уперлись в колени, когда я наклонился вперед и вперил в нее тяжелый взгляд.
— Уклоняясь от моих вопросов, ты не заслужишь моего уважения, а через семь дней, когда мы начнем наш выпускной год в школе, ты захочешь этого уважения.
Она встретила мои действия, раздвинув ноги и наклонившись вперед, так что всего несколько дюймов разделяли наши лица, когда мы сидели друг напротив друга на диванах, которые мы с мамой когда-то вместе выбирали.
— Я уважаю тебя.
— Правда?
— Как ты это называешь? — Она жестом показала между нами. — У тебя есть привычка обсуждать психологию литературы с людьми, которых ты не уважаешь?
Туше.
Боль в спине должна была послужить напоминанием о необходимости возвести более высокие стены. Вместо этого она разрушила их до основания. Опасность позволить ей увидеть меня в уязвимом состоянии не отпугнула меня, и что-то в ее глазах умоляло меня поверить, что она не враг.
Видела ли она мое одиночество? Сопереживает ли она ему? Не может быть, чтобы мне было весело торчать в этой комнате весь день.
Я открыл рот, чтобы заговорить, но она прервала меня.
— Это нормально - не ненавидеть меня. И не любить меня тоже можно. — Она опустила глаза на одеяло, которое лежало у нее на коленях, а затем вернула его мне.
Было ли неправильно давать ей одеяло? Да, я был засранцем, но мама воспитала джентльмена.
Я проследил за ее взглядом.
— Ненависть требует эмоций, а я...
— ….не обладаешь ими, где бы ни находился. Да, я поняла. Есть разница между одиночеством и уединением.
Ее слова напомнили мне о выборе. У меня их было два. Я мог быть одинок, мог жить в одиночестве по собственному желанию, а мог искать выход, который она мне дала. Лекарство. И я сделал свой выбор на следующий вечер, когда вернулся в библиотеку, и мы вместе читали "Бесконечную шутку" и спорили о психологических последствиях отсутствия родителей.
Ничего страшного, говорил я себе, пока мы шли обратно в наш зал. Это просто отдушина. Просто развлечение.
Мне было интересно, что она говорила себе.
ГЛАВА 7
Доверие похоже на зеркало. Если оно разбито, вы можете,
конечно, его склеить, но трещины... трещины все равно останутся.
Леди Гага
РЕНАТА ВИТАЛИ
Я могла бы еще тысячу раз спросить себя, что я здесь делаю, и все равно не получила бы ответа. Читать книгу - все равно что отрывать страницы в своей душе. На восемьдесят тысяч слов ты становишься кем-то другим. Ты обнажаешь себя перед словами и чувствуешь то, что чувствует персонаж. Когда ты делишься этим опытом с другим человеком, это все равно что разделить с ним одну душу.
Последние три недели я делила одну душу с Дамиано Де Лука. Я не доверяла ему. Черт, я даже едва знала его, но есть люди, которых я знаю всю свою жизнь, и которым я не доверила бы поливать свои растения, не говоря уже о том, чтобы проводить с ними ночь за ночью за чтением.
И все же, как по часам, когда часы рядом с моей кроватью пробили час ночи, я стянула с себя простыни и побрела по коридору. Дамиан сидел на диване с книгой в руках и идентичным экземпляром для меня. Я посмотрела на книгу в мягкой обложке в его протянутой руке. "Атлант расправил плечи". Айн Рэнд.