— Очевидно. — Я сделал небольшую паузу, и беззаботная ухмылка, которую я не чувствовал, искривила мои губы. — Я не думал, что ты знаешь, что значит "выдающийся", но я также не думал, что ты сможешь найти библиотеку.
— Закрой свой поганый рот, или твоим самым большим жизненным достижением будет чистка туалетов в The Landing Strip.
Мой отец владел The Landing Strip, единственным стрип-клубом в Девилс-Ридж, но он не знал, что я часто посещаю это место. Не ради удовольствия, а чтобы наладить связи. Чтобы показать солдатам и капо Де Лука, как с ними можно обращаться, если они поддержат меня.
И я чистил там туалеты. Я помогал персоналу, пачкал свои гребаные руки, шутил с ними в перерывах, расспрашивал об их сыновьях и дочерях и показывал им, насколько я забочусь о них больше, чем мой отец. Это лишь один из моих многочисленных шагов к свержению Анджело.
Я сунул руку в карман и оперся бедром на один из диванов.
— Что тебе нужно?
— Видел в последнее время девушку Витали? — Он усмехнулся и присвистнул одновременно, что было довольно впечатляюще, если подумать. — Она растет.
Я еще больше откинулся на подушку и заставил себя сохранять бесстрастное выражение лица.
— Ты болен.
Анджело занял место на диване, ближайшем к тому, где спряталась Рен.
— Есть вакансия в The Landing Strip.
— И?
— Пришло время заставить эту девчонку Витали зарабатывать на жизнь. — Позади моего отца портьера сдвинулась. Рен, должно быть, разозлилась или испугалсь, или и то и другое.
— Зарабатывать? Ты слишком долго сидел взаперти в этом городе, старик. — Я посмотрел на экземпляр "Конвектора Тойнби" Рен, лежащий рядом с ним. — Эта идиома больше не относится к комнате и питанию.
— Что?
— Неважно. — Я провел рукой по лицу и задумался о миллионах вещей, которые могли бы сейчас проноситься в голове Рен. — Серьезно, что тебе нужно?
— Девчонку Витали, работающую в The Landing Strip.
Я не мог быть родственником Анджело.
Просто, блядь, не мог.
Он был сперматозоидом, которого следовало проглотить.
А я был его отпрыском.
Кем же я был?
Мышцы на моей шее напряглись.
— Она несовершеннолетняя, и она - Витали. Одной этой причины должно быть достаточно, чтобы отговорить здравомыслящего человека, подходящего на должность босса мафии Де Лука.
Он проигнорировал мой выпад - едва ли, как я подозревал.
— Витали должны знать свое место.
— Как ты думаешь, что происходит, когда мелюзга затевает драку с акулами?
Мой отец встал, сжав кулаки по бокам.
— Следи за языком, сынок.
Я и следил.
Восемнадцать долбаных лет следил.
Но я чувствовал, что мой план воплощается в жизнь, и мне нужно было, чтобы он потерял контроль над собой, чтобы это сработало. Мне нужно было, чтобы он замахнулся на меня и попал в цель. Где-нибудь на видном месте, где физическое доказательство не могло бы остаться незамеченным. Возможно, синяк под глазом.
— О, Анджело. Ты не понимаешь, да? — Я покачал головой и проворчал. — Ты - мелюзга. Витали - акулы. И они съедят тебя живьем. — Я поднялся с дивана, и мы встали глаза в глаза, расставив руки на ширину плеч. — Не стесняйся способствовать своей смерти, но не впутывай имя Де Лука в свои дела.
— Ты не станешь проявлять ко мне такое неуважение.
— Я уже проявил. — Я всегда принимал его оскорбления без слов, и, возможно, он привык к этому, потому что его глаза расширились и превратились в гневные щели. Тем не менее, ему требовалось больше провокаций. Я выпустил глубокий, пренебрежительный смешок. — Или что, папа? Ты убьешь меня, как прапрадедушка Людо убил своего сына? Только попробуй, мать твою.
Во мне кипела ненависть - такой контраст с тем временем, что я провел с Рен, - и, когда она была всего в нескольких шагах от меня, я хотел постоять за себя. Я не хотел, чтобы она видела меня таким. Не хотел, чтобы терпение, необходимое мне для захвата Синдиката, заставляло меня терпеть эмоциональное насилие, которое отец выплескивал на меня с самого детства. Не хотел ждать, пока этот проклятый план сработает, прежде чем я уничтожу его.
Но мне нужно было, чтобы он ударил меня. Мне нужно было физическое доказательство того, что он потерял контроль над собой, чтобы солдаты и капо увидели. В моей совести зародилось сомнение. Рен не нужно было это слышать.
Слишком поздно.
Отец замахнулся на меня, его форма была грубой, без всякого изящества. Я притворился, что уклоняюсь, чтобы сохранить видимость борьбы, но позволил его кулаку коснуться моего лица. Удар был достаточно сильным, чтобы оставить синяк. Он поправил свой костюм, а я упал на пол. Когда он возвышался надо мной, в воздухе раздался резкий смех, после чего он ушел.
Я откинул голову на пол, думая о том, что он уже миллион раз наказывал меня подобным образом. Обычно ремнем по спине. На этот раз следы будут видны. Этого я и хотел, не так ли?
Жалость к себе забила мне горло, заставляя делать вялые вдохи. Через несколько секунд после того, как захлопнулась дверь, Рен вышла из-за портьеры и уставилась на меня. Она шагнула ближе, и прядь волос, выбившаяся из пучка, закрыла ей правый глаз. Это не имело значения. Я запомнил цвет.
Но в этот момент она выглядела особенно ангельски. Светлые волосы. Бледная кожа. Глаза нечеловеческого оттенка янтаря. Но мне больше нравилась ее непослушная сторона. Та, что спорила со мной - вся сила, хребет и нахальство. Мне было интересно, какую сторону она выберет сейчас.
Я ждал, что она скажет. Чем больше времени проходило, тем больше я убеждался, что она выплеснет все случившееся мне на лицо. Жалость к себе мне не льстила, но я ничего не делал, чтобы остановить ее нарастание.