— Ты входишь в кабинет министров и обязана там присутствовать, — сейчас Маршал говорил довольно мягко, не повышая голос. Он вел себя подкупающе приветливо, что случалось с ним крайне редко.
Он сильно поменялся с тех пор, как умерла Ассоль. Мужчина не был таким жестоким раньше. Никогда не был. Он был бравый, живой, часто улыбался… А теперь?
— Георг, — Дженивьен, скоро кивнув, сломлено наклонилась, ощутив ноющую боль в спине, и подняла с пола свою сорочку. На пояснице все еще виднелись багровые следы. В ее глазах читалось то странное затравленное выражение, которое могут прочесть лишь те, кто испытал на себе нечто схожее.
Мужчина поднял взгляд на нее. Он слушал.
— Обними меня, — она попыталась улыбнуться, но на лице не дрогнул ни один мускул, лишь кончик носа предательски закололо.
— Зачем?
Она не нашлась с ответом. Она не знала.
Георг еще несколько секунд выжидающе вслушивался в повисшую тишину, затем, видимо не получив нужной реакции, индифферентно пожал плечами:
— Если это все, что ты хотела мне сказать, то жду тебя у ворот через полчаса. Постарайся не опоздать, нам надо быть пораньше, — де Жоэл даже слегка ухмыльнулся и, развернувшись, вышел.
Его шаги вскоре затерялись где-то в коридорах.
— Зачем? — вздохнула женщина. Она попыталась вспомнить, когда ее в последний раз хоть кто-нибудь обнимал. Но не так как в этот день, с желанием получить ее тело, а просто так — без цели. Не ради себя, а ради нее. — Зачем…
Главное — уметь терпеть?
Так ведь?
Через полчаса экипаж был уже в дороге.
Дженивьен, бледнее бумаги, сидела, молча смотря на проносящиеся мимо, сменяющиеся виды. За деревьями, где-то на уровне горизонта, разливался персиковым цветом закат.
Особняк ее находился за городом, поэтому надо было проделать немалый путь, даже чтобы добраться от него до окраин, где в окружении ухоженного сада стояла большая красивая усадьба, теряющаяся в свежей молодой зелени деревьев и кустов.
К ней вело три тенистые аллеи, а само здание находилось в центре красивейшего в городе парка, так же принадлежавшего хозяину особняка.
— Что произошло в тот день?
Женщина непонимающе посмотрела на Георга.
— Когда Вернера убили, — пояснил тот. Он чиркнул спичкой, закуривая. Сидел первый Маршал, вальяжно откинувшись на спинку и с тенью интереса смотря на Дженивьен. — Ты говорила, тебя спас тот мальчишка?
— Да. Чему ты удивлён?
— Неужели ты не знаешь той истории с Ассоль? — Георг говорил напряженно. Впервые за это время голос его неуверенно дрогнул, и он замолк. — Из-за этого повесы она так рано погибла.
— Прекрасно знаю, причем практически наизусть, в десятке вариаций и пересказов. Но это ты отправил ее на поезде в…
— Я тогда отправил ее на лечебные воды.
Женщина кивнула:
— И это знаю.
— Ее здоровье сильно пошатнулось от глубоких переживаний, — де Жоэл кинул долгий взгляд в окно, но было видно, что он смотрит сквозь привычный пейзаж.
— Значит нужно было внимательнее за ней следить. Что я могу тебе сказать, Георг, что сделано, то сделано.
— Ты не понимаешь. Она постепенно стала сходить с ума. Ты же знаешь, что у неё была склонность к этой болезни - ее родители коротали свои последние дни в желтом доме. Мать нашли повешенной, а через несколько дней отец бесследно пропал. Потом его тело было обнаружено где-то в лесу — волки загрызли, — мужчина прикрыл глаза. — На почве душевных терзаний она перестала есть, затем спать. Надо было что-то делать. Этот человек не хотел ее отпускать. Она не любила его, хотя и была очень сильно привязана. Я узнал это позже…
— Это случилось несколько лет назад, Георг. Ушедшего не воротишь. Ты сильно изменился за это время. Это меня не радует. Ты был другим, — Дженивьен сцепила руки на коленях, вздыхая тяжело, но спокойно. — Ты пытаешься найти во мне замену ей. Ты потерял себя. Я скучаю по тем временам, когда нас связывала простая дружба. Ты удивительный, сильный, смелый человек, но ты слишком жесток в качестве любовника, потому что, полюбив единожды Ассоль, остался с ней навсегда. Твоё сердце с ней. Когда-нибудь ты просто меня убьешь и снова будешь винить во всем себя.
— Джен…
Экипаж остановился перед широкой белой лестницей. Лакей открыл дверцу кареты, и Маршал вышел, подавая руку своей спутнице.
— Георг!
Мужчина вскинул голову и обернулся на оклик, напряженно хмуря брови.
— Ты! Опять! — в широких дверях стояла женщина. — Она!
— Марго… — тяжело выдохнул военный. — Ночью собирался совет, сидели до недавнего времени.
Однако его объяснений слышать никто не желал.
Дженивьен внутренне вздрогнула, ощутив на себе колкий презрительный взгляд ясно-голубых глаз. Она прекрасно знала характер супруги маршала, отчего всячески избегала с нею встреч. Маргарита была молодой девушкой девятнадцати лет, но с такими видами на мужчин, что, Дженивьен думалось, если бы у юной кокетки до этого были мужья, то они бы просто перевешались от такого эмоционального напора и энергии.
Георг же с ней прекрасно ладил по многим вопросам, однако порой раздражали они друг друга до яростной ругани. Например, в моменты сцен ревности, как сейчас. Каждый раз она выводила предельно спокойного мужа из себя за пару-тройку минут так, что он затем часами ходил взвинченный и злой, проклиная тот день, когда сделал ее своей супругой.
Маргарита была скандалисткой. От бога, если не от дьявола.
— Чертов изменщик! Вы только посмотрите на него! — она чуть приподняла полы своего элегантного платья и, с достоинством вздернув аккуратный носик, спустилась по лестнице. — А ты что на меня смотришь?!
Дженивьен отвела остекленевший взгляд. Она каждый раз терялась при одном лишь ее появлении.
— Ты только посмотри на неё, Георг, — Марго без стеснения указала на женщину пальцем.
Мужчина молчал, смерив свою жену тяжёлым взглядом.
— Хороша, ничего не скажешь. Да она старше меня лет на двадцать! — выбеленные, от природы темные волосы, завитые в кудряшки, забавно пружинили при каждом движении. — Ее в жёны только из жалости теперь взять и можно. Ты не видишь? Она здесь никому не нужна. Бездетная вдова. Без пяти минут старуха, — девушка раздраженно раздула ноздри, скрещивая руки на груди. — Неужели я хуже этой!.. Господи, ты же видишь это? — Маргарита воздела ладони к посеревшему вечернему небу. — Я жду его дома, а он в это время развлекается вот с этим вот!
Было заметно, как заходили желваки на щеках Георга. Его непробиваемое спокойствие дало трещину.
Растерянный взгляд Дженивьен остановился. Ей нужна была защита, но ее не находилось. Женщина, казалось, окаменела, стиснув зубы. В груди больно закололо. Снова где-то в горле конвульсивно билась та горечь, которую она так старательно годами заталкивала подальше.
Джен сжала губы. В глазах все затуманилось от подступивших слез. Слова Маргариты попали по самому больному месту. Задели так, как не задевало ничто и никогда, потому что никто не позволял себе такого с ней обращения. Однако супруга Георга в этот день была еще более бестактна, нежели обычно.
— Престарелая куртизанка, — практически выплюнула девушка.
Женщина тяжело втянула носом воздух.
Главное — терпеть.
— Заткнись, — рявкнул на оторопевшую Марго Георг. Та вздрогнула, испуганно отступив назад. Он, резко, пока испуг не перешел в новую волну возмущений, схватил ее за руку и утащил в дом, кинув ободряющий взгляд на Дженивьен.
Она осталась одна.
Все это время вокруг было тихо: шумели деревья, свистел ветер. Приём должен был начаться через полчаса. Раньше этого времени не приедет никто.
Ей казалось, тело одеревенело. Кончик носа снова закололо. Слёзы, застилавшие глаза, сами собой покатились по лицу. Женщина сдавленно всхлипнула. Ее плечи задрожали. Дженивьен отвернулась от ненавистного дома, ощущая, как ее трясет от накопившихся за столько лет эмоций.