— Я был виноват перед ней, — снова заходило по бумаге перо. Георг тяжело вздохнул, ставя точку. - Но какая разница теперь? Ее нет, — он поднял взгляд на своего гостя, однако его опустевшие глаза больше не выражали того холодного презрения. Чего бы ни случилось семь лет назад, теперь Ассоль была мертва. Кажется, именно сейчас она умерла окончательно. Все в прошлом. Ему хотелось ненавидеть, но он не мог: де Жоэл, не отдавая себе в этом отчет, испытывал чувство благодарности. Пожалуй, этот жест задел его больное место, и теперь мужчина не мог ничего с собой поделать, он был признателен за это.
Откуда-то послышался частый уверенный приближающийся стук каблуков и шорох. Георг закатил глаза, быстро собрал листы с рисунками в стопку и сунул их в стол.
В тот момент, когда ящик задвинулся, дверь распахнулась, и в комнату вошла Марго:
— Куда это ты ушел от гостей, Георг? Значит, я их развлекай, я их занимай, а ты тут прохлаждаешься… — девушка сплела тонкие пальцы, опустив руки, и остановилась рядом с Наполеоном, с интересом поглядывая на него краем глаза. — Мне казалось, сегодня ты не принимаешь, — она умело использовала возможности своего голоса. В нем полностью отражались ее эмоции, точнее, те, которые она хотела показать другим.
Парень приподнял брови и отвел взгляд, сдержав ухмылку.
«Престарелая куртизанка!» — эхом отдались в голове юноши слова Марго, сейчас так слащаво дувшей нежно-алые губки. Она накрутила на палец прядку. Ее нынешний тон никак не сочетался с тем уверенным громким стуком каблучков, слышимым в коридоре. Опасная женщина.
— У тебя есть ко мне что-то особо важное? — Георг поставил свою размашистую подпись и оставил чернила подсыхать.
— Неужели твоя жена не имеет права…
— Моя жена будет иметь право делать то, что разрешу ей делать я, — мужчина отодвинулся на стуле назад.
Вандес все же усмехнулся - его взгляд притягивало распахнутое окно, так манившее ветром и влажным сырым запахом деревьев и травы. Семейные склоки этих двоих выглядели бы забавно, если бы не имели свойство затрагивать интересы присутствующих. Сейчас Марго держала себя в руках, поэтому разговор был спокойным и даже почти мирным, несмотря на порой мелькавшую откровенную язвительность. Сосредотачиваться на чужих бытовых склоках у Наполеона не было никакого желания.
-…еще два часа и гости уйдут сами, — поймал он отрывок разговора, и лишь тогда осознал, что отвлекся.
— Ты снова уедешь?
Вопрос был задан Маргаритой. Ее широко распахнутые глаза смотрели с вызовом — открыто и прямо. Атмосфера все же постепенно раскалялась.
— К ней? — добавила девушка, с издевкой растянув гласную, и плавно повела бровью, криво улыбнувшись. Марго скосила лукавый взгляд на юношу.
— Даже не думай, — отрезал Георг.
На лице Марго появился такой зловещий восторг, что Леон в момент ощутил себя не в своей тарелке, так как сейчас предметом обсуждения внезапно оказался сам.
— Ты уверена, что сейчас самое время обсуждать именно это? — де Жоэл побарабанил пальцами по столу - ему сейчас явно было не до подобных разборок, так как его голову занимали более важные мысли, требовавшие — благодаря Вандесу — тщательного анализа.
— А когда же еще? Ты всегда то занят, то уезжаешь, — девушка чуть не задохнулась от возмущения и передернула плечами, отчего слегка приоткрылась ее белая шея, едва спрятанная наспех накинутой шалью. На этой белой тонкой шейке внизу красовалось небольшое темно-алое пятно. Оно притянуло любопытный взгляд заскучавшего, было, у стены Наполеона. Парень воскресил в своей памяти их последнюю встречу: они столкнулись недалеко от входа, когда Вандес в компании Теодора только-только явился на вечер. «Столкнулись» они в прямом смысле, так как девушка, спеша куда-то, буквально врезалась в гостя практически на пороге. Куда супруга Маршала направлялась, было непонятно, но она, решив никак на это столкновение не реагировать, лишь рассеянно кивнула и пошла дальше. Тогда Наполеон какое-то время смотрел ей вслед, пока д’Этруфэ не одернул его, затащив в залу и дав несколько наказов по поведению на таком «скучном» мероприятии.
Однако дело было вовсе не в столкновении и даже не в Теодоре. Догадка отразилась на лице Вандеса с трудом сдерживаемой улыбкой, которую д’Этруфэ бы точно назвал самой гадкой из всего его арсенала. Другой бы вряд ли отличил подобные оттенки настроения Наполеона, но Тео это делать умел и с особым удовольствием опытно располагал этими умениями, зная слабости друга детства.
Вандес был готов поклясться, что, находясь в открытом платье, позволявшем по достоинству оценить ее шею, ключицы и острые худощавые плечи, Марго точно не имела при себе тогда шали, а уж тем более не было на этой ее лебединой шейке той заметной метки, укоризненно выглядывавшей из-под неосторожно приспущенной ткани.
Двое уже говорили на повышенных тонах, позабыв о присутствии третьего лица или совершенно не интересуясь его мнением.
Куда же она шла, когда они столкнулись на входе?
Шторы сильно всколыхнулись, ветер обдал стоявших в комнате своим свежим дыханием, смешавшимся с запахом дождя. Марго поежилась, сильнее закутываясь в свою шаль. Метка на ее шее скрылась под мягкой тканью, оставаясь лишь в воспоминаниях Наполеона.
Вопрос, который он задал сам себе в отвлеченных рассуждениях о человеческой греховности, преобразовался, и теперь вместо безличного «куда» там стояло многозначительное «к кому».
К кому она шла?
Ход мыслей его прервал шелест бумаги на фоне постепенно нараставшей ругани. Маршал снова пододвинулся обратно к столу и, бегло проглядев написанное его рукой разрешение, сложил его трижды, пригладив края. Он молча, поймав взгляд Наполеона, протянул тому бумагу, сказав, что тот может идти.
Понимающе кивнув, юноша распрощался с шумной комнатой и удалился, с облегчением прислоняясь плечом к стене, когда закрытая дверь маршальского кабинета осталась у него за спиной.
Наполеон тяжело вздохнул, довольно, беззвучно рассмеявшись, не зная, куда деть переполнявшую его радость.
========== Звезда Маршала ==========
Дразните?
«Меньше, чем у нищего копеек,
у вас изумрудов безумий».
Помните!
Погибла Помпея,
когда раздразнили Везувий!
Эй!
Господа!
Любители
святотатств,
преступлений,
боен, —
а самое страшное
видели —
лицо мое,
когда
я
абсолютно спокоен?
…
(В. Маяковский — «Облако в штанах». Отрывок)
Говорят, что каждый человек имеет право на счастье. Каждый. Просто некоторым не хватает терпения, а кому-то - веры в себя. Это вечно, как вечна вселенная. Оно, как плохой фундамент, разрушает здание целиком, расшатывая основание.
Эта история началась давно. Я за это время отвык считать дни и годы. Всё теперь будто незаметно сменяется само собой. Жизнь сосредоточилась только на настоящем моменте. Сплошной монохром. Я существую лишь здесь и сейчас, меня не было раньше, меня не будет после. А ведь, кажется, было когда-то и счастье, и мечты, какие-то амбиции и желания. А что осталось? Лишь настоящий момент. Сейчас есть только то, что я вижу перед собой, только сиюминутные мысли и мелкие желания, если и их не изжили последние тяжелые годы.
Хочется курить.
Дверь оглушительно хлопает. Гаснут несколько огоньков на канделябре, стоящем у входа. Я остаюсь один. Какое счастье.
За окном уже совсем стемнело, комната потонула в прохладном мареве полумрака. Ветер что-то уныло завывает сквозняком.
Не жизнь, а сплошной реквием по мечте.
Наблюдаю, как порывы этого ветра нещадно треплют огонь свечи на столе и, в конце концов, задувают его, оставляя медленно плывущую по воздуху струйку неровного, вьющегося дыма.
Спичка чиркает со знакомым, греющим душу звуком и на короткий момент озаряет моё лицо и руки, пока я прикуриваю, лишь сейчас обнаруживая, что нахожусь практически в полной темноте — до меня не достает свет дрожащего на канделябре огонька. Кончик сигареты загорается красным, когда я делаю глубокую затяжку. Спичка гаснет.