— Ее брат? — теперь Марго смотрела только на руки графа. Она слегка закусила губу и мягко провела пальцами по выступающим на чужих пальцах венам.
— А значит? — Максим поправил очки.
— Он в Ла Круа, — девушка обхватила его запястье и прижала к своим губам.
— Он все это время был тут, просто мы об этом не знали, — он приподнял ее лицо, смотря прямо в глаза. — Ты знаешь, с кем не поделил Ассоль Георг?
— С Вандесом, не так ли?
— Его настоящее имя — Леон де Брис. Вернее: Леонард де Брис, — граф провел большим пальцем по губам Ро. — У их отца было поместье за городом…
Марго, не дослушав, притянула его к себе на кровать, поцелуем заставляя умолкнуть, ее пальцы буквально вцепились в его волосы.
— Хватит об этом, хватит о работе, хватит о Георге, — она провела по его груди ладонью. — Завтра будет завтра, сейчас у тебя есть дела поважнее… — говоря это, девушка медленно расстегивала его сюртук, оставляя следы помады на щеках и губах.
— Да, — Максим отбросил очки в сторону на белые застеленные простыни и прижался своим лбом к ее. — Ты права.
— А теперь… — Ро шумно вдохнула, зажмуривая глаза. — Возьми меня.
Сейчас.
========== День, когда я сдался ==========
Раннее утро было обыкновенно холодным и промозглым. От земли поднимался легкий пар, отчего по оврагам стелился молочно-белый густой туман, настолько плотный, что, казалось, до него можно было дотронуться пальцами. Осока, разросшаяся за городом, была почти побита нестабильной температурой холодной ранней весны, но упрямо тянулась вверх к редко заглядывающему сквозь темную завесу туч солнцу. Вся свежая зелень казалась на несколько тонов бледнее и темнее — мрачная туманная серость будто вытянула из мира все краски и ждала прихода жаркого лета, обычно следующего за отвратительно холодной весной.
Атмосфера пригорода была на редкость неприветливой, она хмуро охватывала немногих прохожих своими мутными болотными глазами и хлюпала грязью под сапогами, копытами и скрипящими большими колесами телег редких торговцев. Старая, почти заброшенная часовня уныло стояла среди разросшихся вековых деревьев. Немного выше ее восточного портала на сколах побитых пару лет назад градом витражей сидели большие черные, как раскаленная смоль, вороны. Где-то внутри этого покинутого людьми здания гулял промозглый злой ветер, а распадающиеся от времени и сырости, некогда выгоревшие в пожаре гобелены, подгоняемые воздухом, с тихим шорохом вскидывались и призраками медленно опускались обратно на каменные, покрытые копотью и пылью холодные стены.
Вороны хрипло закаркали, срываясь с насиженных мест, громко хлопая большими мощными крыльями, когда на небольшую мощеную площадь перед южным входом, привязав лошадей к изгороди, вышли два человека. Один из них нес перед собой приличных размеров, подвязанный кожаным ремнем, черный футляр, другой, покрывший голову капюшоном, рассеянно подбирал стелющиеся по земле полы темно-зеленого плаща и выжимал из них росяную влагу.
Абсолютную мертвую тишину, нарушаемую лишь мерным шепотом листьев и нетерпеливым похрапыванием лошадей, разорвал громкий стук копыт. Взметнулась из-под куста стайка маленьких птичек, зашелестела трава, закричали вороны. Мужчина с футляром вскинул голову и перевел внимательный взгляд в сторону, откуда доносился постепенно приближающийся, нарастающий звук.
Еще один участник события не заставил себя долго ждать. Вопреки ожиданиям, он срезал путь через луг и, подъехав к часовне на лошади, перемахнул через невысокую деревянную оградку, въезжая прямо на площадь. Его гнедая заскользила по влажным после дождя камням и встала, переступая с одной передней ноги на другую, в тот самый момент, когда седок, до этого нетерпеливо сжимавший поводья, перекинул ногу и расторопно спрыгнул:
— К делу, приступаем к делу! — он одернул мундир и таким же скорым шагом подошел к присутствующим.
— А не осознаете ли Вы, мой милый Наполеон, что Вы сами же оскорбили меня своим поведением, однако в этом случае за Ваши распущенные руки и хамское поведение я не имел права просить реванша исключительно из-за…
— Вашего дворянского титула? — парень понимающе улыбнулся. — Если следовать всем правилам дуэльного кодекса, — который, к слову, был упразднен в тот самый миг, когда Клодием были запрещены любого рода дуэли, — то сейчас мы с Вами не имеем права даже разговаривать.
— Какая беда… — де Хьюго рывком развернулся, полы его плаща взметнулись. Лицо мужчины выглядело крайне утомленно. Его светлые голубые глаза покраснели и потемнели, лицо было серовато-бледным и будто осунулось всего лишь за один день, а волосы, никак не убранные, рваными прядями падали на лоб и щеки.
— Однако прости, Себастьян, но ты не прав, — Александр мягко коснулся подрагивающей руки друга, утянутой в белоснежную перчатку.
— В чем?.. — мужчина, казалось, совершенно отстранился от действительности. Он отдернул ладонь и присел на корточки, утыкаясь лбом в свои колени.
— В любом случае, это сейчас неважно, — Леон привязал свою лошадь рядом с другими двумя и медленно вернулся, не отводя задумчивого взгляда от привязи. — Одна из них сегодня вернется без хозяина.
— Наполеон…
— Десять шагов. Насмерть.
Де Хьюго никак на это не отреагировал, лишь закутался в свой плащ сильнее, слегка покачиваясь.
— Себастьян, время, — Александр тронул чужое плечо.
— Принято, — мужчина поднялся резко, и де Панса лишь чудом спас свое лицо от столкновения с чужой головой, выручила его лишь быстрая реакция, натренированная на поле боя.
— Я проверил наши фамильные пистолеты, они в исправности, прослужат еще не один десяток лет, — секундант, выполнявший одновременно и роль врача, старался говорить спокойно, однако в его ровный голос все равно закрадывались нотки беспокойства. — Тяните жребий.
— Я стреляю первым, — Леон, которому, кажется, начинало везти, сделал сдавленный вздох и наугад выхватил один из пистолетов из открытого Александром футляра. Себастьян, чье искаженное лицо вдруг стало отрешенно спокойным, подцепил за курок второй и, отстегнув дыбящийся от сильных порывов ветра плащ, небрежно сбросил его на землю.
Отсчитав положенное количество шагов, дуэлянты остановились, опустив руки с пистолетами и молча смотря друг другу в глаза, ожидая сигнала к действию.
— Итак, господа, жребий брошен, поэтому тот, кто производит выстрел первым, выбран. Напоминаю, что в случае промаха, несмертельного ранения или какого-либо другого происшествия, не повлекшего за собой смертельного исхода, право выстрела передается следующему дуэлянту.
Себастьян и Леон молча кивнули.
— Прошу вас, господа.
Наполеон, за которым было право первого выстрела, нажал на курок.
Осечка.
Казалось, в этот момент его лицо резко побледнело до серого, что-то внутри оборвалось и похолодело. Это конец.
Взгляд Вандеса невольно скользнул по онемевшему, поджавшему губы Александру, затем быстро вернулся на почему-то не стреляющего Хьюго.
Глаза Себастьяна расширились, из груди вдруг вырвался истерический громкий хохот. Его буквально согнуло: дуло пистолета, зажатого в трясущейся руке, уткнулось в мокрый камень.
— Интересно… интересно… — когда дрожь отпустила его, он надломлено выпрямился, немного наигранно молодцевато расправляя плечи. — А что будет, если… — он снова поднял пистолет.
— Бастиан!
Раздался выстрел.
Де Панса ошеломленно отступил на шаг назад, Леон выронил фамильное оружие на землю, потрясенно смотря перед собой.
По крови, хлынувшей на камни и медленно утекающей по прожилкам по склону вниз, застучал начинавшийся дождь. Сначала он лишь капал, затем обрушился на землю ливнем, как будто небеса, словно шов порванного мешка, треснули от накопившейся там воды.
— Он сделал это, — Александр поднял загнанный, почти испуганный взгляд на Наполеона. С его ресниц капала вода, а длинные пышные волосы в один момент стали бесформенной, скомканной тряпицей.