— Ты боишься Леса? — я придержал лошадь и, стащив перчатку зубами, протянул руку вперед, касаясь жесткой коры.
— Как по мне, так это самое безопасное место в Де Данслис, — Робин задумчиво запрокинул голову назад, окидывая взглядом стремящиеся к небу верхушки елей. — Гиганты! Ни хищников, ни разбойников. Тишина и покой.
— Ты веришь в магию?
— Опасные вопросы, ваше-ство, вы мне задаете, — пожурил парень, пригладив гриву своего коня.
— Ответь.
— Думаю, что-то в этом мире от нее еще осталось.
— Мы едем через Каменный Брод, — я снова тронулся с места, внимательно вглядываясь в камни на дороге. — Здесь редко кто ездит, в последнее время торговцы облюбовали переправу в той стороне, а то разъезжаться неудобно и опасно.
— Так говоришь, будто веришь.
— Даже не знаю, верю ли, но осторожность не помешает.
— Понимаю тебя. Неизвестность всегда страшила больше открытых врагов, ничего-то не меняется.
— Вера — та же страшилка, подумай, — въезжаю в Лес первым, не глядя махнув своему спутнику рукой. Вперед.
— Уровни восприятия, дружище. Когда-нибудь Человек объяснит все на свете, — несмотря на скептический настрой, голос Робина звучит слегка неуверенно и приглушается. — Вот же будет разочарование…
— Я предпочитаю волнение перед неизвестностью ложному всезнанию.
— Почему же сразу ложному? — Робин удивленно приподнял тонкие темные брови. Я этого не видел, но достаточно хорошо его изучил.
— Какое мне удовольствие доставит открытие чего-то вроде… — задумчиво повожу плечами, склоняя голову набок, — ну, например, секрета Огнива? А вот его загадка… Это нечто особенное. Неприкосновенное. Почти священное.
— Ты мыслишь, как боголюбцы, или мне только показалось? — пробормотал мой друг, прыснув от смеха, я тоже улыбнулся в ответ.
— Некоторые открытия, наверное, не должны быть совершены, как думаешь?
— Я все еще не могу тебя понять.
— То ли ещё будет. Знал бы ты, какие мысли мне иногда приходят.
— Уважь.
— Представь, если бы все в мире были равны.
— И как?
Я поморщился:
— Да никак, это невозможно.
— Ваше Высоч-ство, да что вы говори-ите?
— Не юли, — я тихо фыркнул. — Просто человеческий фактор сильнее этого. Кто-то копит, кто-то тратит. Кто-то проигрывается, кто-то выигрывает. В таком случае нужно будет упразднить все азартные игры и соревнования, чтобы, не дай Бог, кто-то не стал лучше другого. Чтобы у всех всего было в равном количестве, значит кто-то должен высчитывать по каким-то факторам долю для каждого, но тогда тот, кто высчитывает, будет на ступень выше остальных, так как это неравенство, когда кто-то один заведует чем-то, чем не заведуют остальные…
— Ты рассказываешь про какой-то Ад, перестань, — Робина аж согнуло пополам от беззвучного смеха.
— Я потерял мысль. С чего мы начали?
— С открытий.
— Точно. Вот смотри, ну откроют они тайну Леса. Допустим?
— Ну, допустим.
— И тут же часть этого Леса снесут к чертям. Это разве хорошо?
— Нехорошо, — согласился с моей мыслью друг.
— Вот и я так думаю. С другой стороны — купцам ближе. Но что эти купцы такого хорошего сделали, чтобы им путь на пару дней сокращать? Все же они за наживой едут, а так у нас, вон, и переправа восстановит свою работу.
— Мысли читаешь, — парень блаженно улыбнулся. — Вон у нас мост все никак не может построиться, а хотят-то — разводной, чтобы реку не перекрывал, а то из-за подвесного только проблемы сплошные.
— Я рад, что ты проглядываешь жалобы.
— Да я в них живу! Герда каждый день приносит мне по стопке и говорит, мол, читай. Ну я и читаю, кратко тезисами выписываю их содержание и передаю вам с Дженеврой.
Я поморщился, благо моего лица мой спутник видеть не.
— Так вот, как у вас дела делаются. А я-то думал, как так быстро все прочитывается.
Робин продолжил:
— Джейн больше никого до этого не допускает, будто секрет какой, что оттуда на днях кто-то навернулся…
Ребенок. У меня будет ребенок.
Сосредоточившись на ускорившемся биении своего сердца, ощущая, как по мере удаления от Ла Круа какая-то невидимая нить постепенно все сильнее натягивается и в конце концов просто рвется.
Робин замолк, наш разговор оборвался, и мы продолжили наш путь в звенящей тишине таинственного Огнива.
========== Часть 5 ==========
— Стой, Вильгельм, подожди! — мое запястье обхватили тонкие пальцы — я застыл, заслонивлись от слишком яркого света зажженного фонаря. — Что с тобой?
— Все в порядке, — собственный голос показался мне глухим и каким-то неестественно низким, я прокашлялся, глаз отдал пульсирующей болью. Натянутая, едва начавшая заживать кожа на рассеченной губе снова треснула. Кончиком языка я ощутил вкус крови.
Отец, несмотря на мягкий покладистый характер, в моменты раздражения делался настоящим тираном. Будучи эталоном морали и нравственности для своих людей, в отношениях со мной он не имел в своем характере никакой сдерживающей терпимости. Вероятно сказывался его преклонный возраст, потому что в моей памяти еще были живы воспоминания о его заботе и участии, но в какой-то момент его словно подменили. Стоило мне нарушить одно из установленных им правил, как мягкий, надтреснутый от возраста тембр моментально взлетал вверх, а рука опасно заносилась для удара.
О таких говорят «в тихом омуте водятся черти». Его заместители и помощники — статные, как на подбор, сухие старички, важные и серьезные, во время таких вспышек гнева лишь безучастно наблюдали за происходящим и приподнимали острые подбородки, иногда кивая в знак согласия.
За время правления Феодоссия Второго ‘Светлого’ государство Де Данслис не приняло участия ни в одной войне и официально не участвовало ни в одном вооруженном конфликте в других странах. На публичных выступлениях Его Величество скорбно говорил своему народу о том, что сила их земли не в кулаках, а в той мирной стороне силы, которая предпочитает оборону прямому нападению.
Феодоссий с юности рьяно выступал на стороне религиозного развития, строил скромного убранства церкви, храмы и часовни. За первые двадцать лет его правления появилось огромное количество церковно-приходских училищ, где можно было получить дешевое среднее образование; были созданы сотни общин, материально поддержаны несколько разных религиозных культов, а люди, принадлежащие к ним — вне зависимости от вероисповедания — особенно старейшины, коих насчитывалось более двух сотен, стали одними из самых уважаемых в Де Данслис людей.
Феодоссий долго не мог определиться, какой из религий отдать предпочтение, и в итоге решил не выбирать. После смерти своей жены он приблизил к себе трех религиозных деятелей — по одному от каждой веры — и сделал их своими советниками.
Однако после скандального ухода нашего брата Джорджа в монахи и его публичного отказа от престола, отец изгнал своих советников из страны, отдал приказ об уничтожении всяких упоминаний старшего сына в рукописях и документах.
С тех пор отец взялся за наше с Джейн воспитание с особым усердием, уже не питая никаких иллюзий насчет нашего «самообразования», которым он называл обучение у ряда учителей, приходивших к нам исправно каждое утро кроме седьмого дня недели.