Тем временем его вспыльчивость, так исправно контролируемая на публике, с возрастом лишь усугублялась. С некоторых пор он предпочел лично присутствовать на наших с Джейн занятиях, считая, что так контролирует процесс обучения, не осознавая, что своим присутствием и постоянными комментариями в адрес несовершенства стандартных учебных процедур лишь мешал. Однако никто из нас не имел никакого права выказывать своего к этому отношения.
Что до нас, Джейн, как вторая по возрасту, была его любимицей. Единственная дочь. Пожалуй, этим она была обязана своей внешней схожести с нашей бабушкой по отцовской линии. Ко мне же отец постепенно начал относиться с настороженной холодностью, будто я был нежеланным бастардом, а не его законнорожденным сыном.
Меня отличал бонзово-рыжий, почти багряный цвет волос, доставшийся мне в наследство от кого-то из старших родственников. Пожалуй, кроме веснушек, между мной и отцом во внешности не было более ничего общего, однако суть наших сложных отношений с ним лежала в другом.
Если обходить его болезненную суеверность по отношению к цвету моих волос (по причине которой меня так и не покрестили), то с самого рождения на мне было поставлено страшное клеймо.
Он считал меня убийцей моей скончавшейся от родильной горячки матери.
Я выдернул запястье из чужой хватки и снова попытался уйти.
— Да подожди же ты… — Джейн осторожно повернула к себе мое лицо, другой рукой подняв фонарь повыше, чтобы лучше рассмотреть следы побоев. Я покорно посмотрел ей в глаза, устало выдыхая.
— Теперь довольна?
Чтобы ей не пришлось вставать на мысочки, я склонился к ней. Дженевра нахмурила темные брови, холодным пальцем опасливо касаясь расползающегося по скуле синяка.
В ее темных испуганных глазах отражался огонь свечи, хрупкая ладонь скользнула в мои волосы, и, задув свечу, оставляя нас в кромешной тьме коридора, девушка притянула меня к себе, крепко обняв за шею. Мне пришлось склониться еще сильнее вперед, лбом утыкаясь в ее плечо.
Мы всегда встречались в этой почти заброшенной части поместья, где по моей просьбе отец разрешил отвести мне комнату. Вероятно, от того что опасался непосредственной близости. Ему часто грезилось, что я горю желанием забрать у него власть, о чем он подробно рассказывал, вычитывая меня за очередную провинность.
«Я все знаю, щенок, ты хочешь моей смерти, но не дождешься, я все знаю.»
Я же с детства шарахался от любой мысли о троне Де Данслис как от чумы, в некоторой степени напуганный словами отца, но, в остальном, просто боящийся принять на себя такой груз ответственности.
Мы всегда знали, что королем станет Джордж, и это казалось нам чем-то предопределенным, поэтому, когда он ушел, мы, откровенно говоря, сильно растерялись. Его всю жизнь воспитывали как первого наследника. Кого интересовали принц и принцесса на несколько лет младше него?
На прощанье Джордж крепко нас обнял и, кажется, тихо попросил прощения. Я никогда не забуду тот день, когда он уехал. Прижавшись лицом к толстым прутьям решетки в окне, я долго наблюдал за его удаляющейся фигурой. Когда-то в будущем, через десять лет или больше, я получу от него первое письмо, но до тех пор для меня он будет оставаться лишь еще одним мертвецом — вторым на моей памяти.
Я медленно осел на пол, опускаясь перед сестрой на колени, теперь обнимая ее за бедра, щекой прижимаясь к ее животу. Я успокаивался. Ярость, воспламенившаяся после моего разговора с отцом, постепенно угасала. Он уехал, я не увижу его еще несколько недель.
Какое счастье…
Чужие пальцы перебирали мои волосы, едва ощутимо почесывали за ухом, накручивали длинные пряди.
Я прижался кончиком носа сквозь легкую ткань к ее пупку, осторожно, боясь испачкать ее ночную рубашку кровью.
— Он снова был недоволен твоими успехами в учебе? — Дженевра успокаивающе покачивалась из стороны в сторону.
— В том числе, — выдохнул я, в раздражении на отца пальцами сминая ткань на ее бедрах.
— Тшш, успокойся, — снова усыпляющие поглаживания вгоняют меня в негу.
— Я неуважительно повысил свой голос в обращении к Его Величеству, не сделал должной паузы после этого обращения и не склонил в покорности голову во время его святейшей речи…
— Не выдумывай, — мне отвесили легкий подзатыльник. — Что на самом деле произошло, Вильгельм?
Я тихо хрипло хохотнул, глубоко вдыхая ее запах, на какое-то время замолкая. В абсолютной тишине звук движения кадыка при сглатывании показался слишком громким.
— Я… упомянул Джорджа. Не помню, как именно, но его имя сорвалось у меня с губ словно само собой. До этого отец был даже доброжелателен.
— А ты?
— А что я? — мои руки скользнули по ее ногам вниз, и я ощутил, как она мелко задрожала и отступила на шаг назад.
— Ты не мог постоять за себя?
— Я уже говорил, что никогда не подниму руку на своего отца, тем более… Он старик. Он же от одного моего удара отправится к праотцам, о чем ты?
— Да я не о том, дурной. Ты мог как-то защититься.
— Ты ошибочно предполагаешь, что от ударов человека его комплекции можно как-то защититься, не нанеся ответный удар. Иногда мне кажется, что он бьет меня в каком-то истеричном исступлении, — я открыл глаза и медленно поднялся на ноги, едва различая фигуру сестры в полумраке.
— Он боится тебя, — она прижала ладони к груди.
— А я его — нет, — я сделал шаг к Джейн и молча поднял ее на руки, до боли сжимая пальцами ее бедро и завладевая сухими губами.
Я не делал с ней подобного никогда, но сейчас какая-то исступленная ярость, страсть и желание двигало мной, буквально наполняя с ног до головы.
Когда в комнате, захлопнув дверь, я рывком опрокинул Джейн на свою кровать, она удивленно ахнула, ощутив мои губы на своей шее. Не знаю, о чем она думала в тот момент, когда, прижимая ее руки к подушке, я целовал ее грудь, низ живота, когда касался губами ее колен, с напряженной осторожностью разводя их в стороны, слыша ее прерывистое частое дыхание, ощущая на себе ее испуганный, но затянутый каким-то новым для нее, живым желанием взгляд…
Произошедшее между нами той ночью не шло ни в какие сравнения с предыдущими нашими почти невинными развлечениями. Той самой ночью началось полное и бесповоротное мое падение.
========== Часть 6 ==========
…Но в какой-то момент все стало еще хуже, чем бывало ранее.
Как тебе известно, мать моя умерла, едва я появился из ее чрева. Несколько докторов пытались вытащить ее с того света, но было уже поздно. Так и сложилась наша маленькая традиция забывать о моем дне появления из-за недельного траура по королеве Мэри. Сколько помню себя, всегда день моего рождения ассоциировался у меня с черным цветом и горящими свечами в церкви. Мою мать похоронили в часовне в пригороде, ее тело до сих пор покоится в одном из пяти гробов в фамильном склепе, в который можно попасть лишь с обратной стороны здания, и только в ту святую неделю, которую официально объявляли черной по всему королевству.
Отец свою супругу всегда очень любил и ценил, как рассказывал мне Джордж. Мы с ним и Джейн, помнится, проводили немало времени вместе. Он покинул нас, когда мне было восемь, а Дженевре — десять. До этого времени мы успели завязать очень тесную дружбу и проникнуться к нашему брату таким восхищением, каким только младшие дети в семье способны проникнуться к старшим.