Так что же, он маг? А вовсе даже не член "Марханова братства" – те-то, судя по всему, были противниками магов. Рыжий покосился на сидевшую рядом девушку. Как хорошо, что она ничего не поняла, при её и её семейства "горячей любви" к магам последствия могли бы быть непредсказуемыми. Может, это как раз "Братья" и стукнули его по голове? Но почему тогда после их падения его продолжают так упорно искать? Или дядя Робар и его домочадцы ошиблись, и ищут его вовсе не для того, чтобы убить? Рыжий потёр висок. Вопросы, вопросы… И ни одного ответа.
Почему хозяева "Цветка и подковы" решили, что он – из этих самых "Братьев"? А что они ещё могли подумать? Вот он выезжает из леса с разбитой головой. Вот объявляют об арестах и казнях "мархановцев", а потом появляются представители новой власти и начинают о нём расспрашивать. Выводы?
– Послушайте, Картра… О том, что наши отныне вне закона, объявили до того, как вы меня подобрали? Или после?
– После. А что?
– Да так, прикидываю, сколько времени всё это заняло. И были ли ещё у кого-то шансы спастись.
М-да, что-то не сходится. Когда его прятали, ещё не знали наверняка, что его будут искать, и о падении "Мархановых братьев" тоже не знали. И всё же дядя Робар был настолько озабочен его безопасностью, что решил подстраховаться. Значит, был какой-то признак, или признаки, по которым его однозначно записали в друзья. Какие?
Спросить у Картры? В первый их разговор его интерес выглядел бы естественно, но не столько времени спустя. Так что надо думать самому. На лбу у него, ясное дело, ничего не написано. Узнать его по описанию кого-нибудь, встречавшегося с ним раньше, они тоже не могли – тогда не стали бы спрашивать имя. На одежде и оружии нет никаких отличительных знаков. Что остаётся? Кристалл на шнурке и перстень с печаткой.
Рыжий тронул амулет сквозь одежду, потом покрутил печатку на пальце. Кристалл был спрятан, так что, скорее всего, увидели кольцо. Хотя ворот куртки и рубашки ему могли и расстегнуть, приводя его в чувство. И всё же вряд ли враги магов носят магические амулеты. А вот кольцо самое обыкновенное, к магии никакого отношения не имеет. Что означает этот рисунок? Родовой знак? Герб "Братства"? Скорее второе, трактирщики не обязаны знать все благородные фамилии. Правда, дядя Робар производит впечатление стреляного воробья… И всё же, узнай он фамильный герб, к Рыжему опять-таки обратились бы если не по имени, так по фамилии.
Но маг со знаком противника магов – это, по меньшей мере, странно. Напрашивающееся объяснение – он был шпионом. И тогда, прячась от тех, кто его ищет, он совершает ошибку. Но напрашивающееся решение – далеко не всегда верное. Объяснений может быть множество. Нужно выяснить как можно больше о себе самом и о ситуации в целом, и уже тогда решать, как поступить. Рыжий потёр занывший лоб – голова вновь разболелась, не иначе, от интенсивных размышлений.
– Прилягу я, пожалуй, – сказал он. – Что-то меня опять в сон клонит.
Зима начала решительное наступление на боевые порядки осени. Опять прошёл снег, потом дождь со снегом, а потом зеркальца болотной воды затуманила с краёв корка льда. Снова выглянуло солнце, но уже не грело. Месяц Арказта закончился, наступил месяц Орилуса. И в один из последних солнечных дней на остров пришёл дядя Робар, притащивший с собой солидную сумку.
– Убрались наконец! – с порога объявил он. – Вам можно ехать, только осторожно – у нас вроде тихо, но в других местах уцелевших "братьев" наверняка ищут. Вот, я вам принёс тёплую одежду и еды в дорогу.
– Спасибо, – искренне сказал Рыжий. – Если бы не вы, не знаю, что бы со мной было.
– Пустое, – махнул рукой Робар. Помрачнел и добавил: – У меня отец рыбаком на Семфе был. Однажды маги что-то там такое сотворили… Вода огнём заполыхала, от горизонта до горизонта! Те, кто был на реке – все погибли. И думаете, хоть одна собака хотя бы извинилась? А потом, когда был голод… Нам ничего не досталось. Вы, дескать, неблагонадёжные, а мы кормим только лояльных. Пусть Кондара примут Боги в Вечном Свете, а магиков этих Безымянный в Вечной Тьме с песочком почистит!
Рыжий опустил глаза.
– Дартин, мой средний, к вашим подался, – помолчав, сказал Робар. – В Братство его, правда, не взяли, но воевал, и даже офицером стал. Погиб в бою под Бескрой… Мне тогда сам Кондар письмо прислал: мол, пал смертью храбрых, спасая товарищей… – голос Робара дрогнул, и опять повисло молчание.
– Вот, возьмите, – неловко нарушил его Рыжий. – В знак благодарности, – и он, не глядя, выгреб из кошелька горстку монет.
– Не надо, – решительно сказал Робар.
– Надо, – ещё решительнее сказал Рыжий. – Вы рисковали ради меня, и это единственное, чем я могу вас отблагодарить.
Больше хозяин постоялого двора отказываться не стал. Рыжий накинул принесённый им тёплый плащ на меху, забрал оружие, и они втроём вышли из избушки.
Подмёрзшая трава похрустывала под ногами. Робар шёл впереди, опираясь на посох, за ним след в след шагал Рыжий, замыкала шествие Картра. Иногда они шли почти посуху, перешагивая с кочки на кочку, иногда приходилось идти прямо по грязи, проваливаясь в неё по щиколотку, а то и выше. Картра высоко подобрала юбку, и Рыжий иногда оглядывался на неё, но девушка сосредоточенно глядела себе под ноги, обутые в крепкие сапожки. Пейзаж вокруг был довольно однообразен, и оставалась лишь гадать, по каким ориентирам Робар находит дорогу, однако сердцевину болота они миновали благополучно. Наконец тропа вывела их на довольно большой остров, заросший кустарником, в котором прятался навес, крытый еловым лапником. Когда они шагнули на твёрдую землю, от навеса послышалось ржание, а мгновением позже Рыжий увидел укрытого тёплой попоной Черныша. Конь, судя по всему, неплохо себя чувствовал и теперь потянулся мордой к тому, кого успел признать своим хозяином.
– Мы его проминали, когда удавалось, – сказал Робар. – Поведёте его в поводу, а там можно и в седло садиться.
Погладив Черныша по храпу, Рыжий надел на него седло, отвязал и взял под уздцы. Дальше дорога была легче, можно было не следить так внимательно, куда ступает провожатый, хотя, конечно, считать ворон всё же не стоило. Показавшийся на горизонте лес придвинулся, и вскоре они оказались под сенью перекрученных древесных ветвей.
– Ну, всё, – Робар остановился. – Дальше можно ехать без опаски. Мой вам совет – поезжайте вдоль Кривинки, она вытекает из болот во-он там, севернее. Только поглядывайте, чтобы опять в трясину не заехать. Ходят слухи, что на ралинской границе неспокойно, что-то там у нашего короля, демоны б его забрали, не ладится. Может, там кто-то из ваших остался.
Почему бы и нет, подумал Рыжий, направление ничем не хуже любого другого. Быть может, там и впрямь удастся что-нибудь вызнать.
– Ещё раз, спасибо вам большое, – сказал он. – За всё. Быть может, когда-нибудь свидимся…
– На всё божья воля, – ответил Робар.
– До свидания, – тихо сказала Картра.
Рыжий поцеловал ей руку (девушка смущённо зарделась), кивнул Робару и вскочил в седло. Отъехав немного, он обернулся и махнул рукой. Робар поднял руку в ответ, Рыжий пришпорил коня и больше не оглядывался.
Речка Кривинка, полностью оправдывая своё название, прихотливо вилась среди полей, лесов и холмов. Услышав её название, Рыжий сумел вспомнить карту и сориентироваться на местности, а потому знал, что находится на северо-востоке страны, всё больше удаляясь от её центра в сторону границы с королевством Ралина. Крупных городов тут было мало, всё больше деревни и посёлки, но их он старался объезжать стороной. В городе приезжие не редкость, и, надвинув капюшон поглубже, вполне можно затеряться в толпе, особенно если подгадать и въехать за городские стены в сумерках. А вот в небольших поселениях все всех знают, и любой чужак тут же привлекает внимание. Торные тракты остались в стороне, и местные не избалованы большим количеством новых лиц. Впрочем, и в города он заворачивал редко, предпочитая риску быть узнанным ночлег под открытым небом. Как оказалось, это было для него привычным делом – видимо, он немалую часть жизни провёл в походах и теперь, почти не задумываясь, умело выбирал и обустраивал места для привалов. Лишь сильный дождь по временам загонял его под крышу, но и тогда Рыжий предпочитал разыскивать постоялые дворы в предместьях и там же пополнять запасы, чтобы не светиться лишний раз перед стражей в воротах.