— Благодарю. — По-особому мягко, будто слегка вибрирующе, произнес он.
— Я рада, что смогла помочь. Если нужно что-то еще, говори, не стесняйся. — Подбодрила его, а после встала и пошла мыть посуду.
— Время. — Тихо и немного обреченно произнес дракон, и, пару секунд помолчав, все же продолжил, — в моем животе обломок Врат. Это кусок черного льда, и хотя для человека такая рана опасна, моей жизни она не угрожает. Чего нельзя сказать о яде, который распространяется по телу из-за того, что этот осколок начал таять. Вода смешивается с моей кровью, это замедляет движения, мешает сосредоточиться и… разрушает мой кристалл Истока. Но, если я попытаюсь остановить ее воздействие или извлечь обломок, пока не восполнится хотя бы часть моей маны, меня ждет лишь смерть. И именно поэтому я стараюсь двигаться как можно меньше и практически не использую магию. Все, что в моих силах, так это ждать и пытаться хоть немного замедлить разрушение. Что до тебя, тело в котором ты находишься, пострадало гораздо сильнее, и чтобы спасти Лиарию, я потратил все свои силы, поэтому и лишился сознания. По этой же причине я и оказался… — чуть смутился он, — … так близко, когда ты проснулась. — После отвел взгляд и уже более спокойно добавил, — думаю, к закату Сателиса, я смогу набрать достаточное количество маны, чтобы избавиться от осколка без серьезных последствий.
— Ясно. Понятно. А я уже хотела предложить тебе улечься, поспать немного. Но ты лучше знаешь, что правильно и нужно, так что не буду приставать. Отдыхай. Восстанавливайся. И если что нужно — говори. Я рядом. И не стесняйся разбудить, если что… — Теперь настала моя очередь смущаться, все-таки он мне чужой, а подобные отношения подразумевают более тесную степень общения.
— Хорошо, — чуть кивнул он, с улыбкой.
Я же залезла обратно под одеяло, уже не смущаясь, позволила хвосту плотно прижаться ко мне, и даже сама стала перебирать пальцами нежную шерстку. Легко верилось, что недавно мое тело пережило какую-то болезнь, потому что не так уж много я потрудилась, но вымоталась. Навалилась усталость, мысли стали вязкими и незаметно подкралась темнота.
(*) м/ф “Ух ты, говорящая рыба!” (1983)
Глава 3. Сон об охотнике
Холодно… Больно, холодно и страшно. Сквозь прищуренные веки различаю очертания гор, кривых заснеженных деревьев и никакого следа дороги или знакомого места. Рук уже почти не чувствую, пальцы намертво примерзли к дужке тяжелой корзины с ягодами. Хочется есть и пить, а еще — спать, но понимаю, если остановлюсь — погибну. Живот снова сводит судорогой от голода, и, возможно, я бы не удержалась и съела горсточку красных ягод, но прекрасно знаю, что они ядовиты. Но и бросить корзину не могу, хоть и сил тащить ее почти не осталось. Не будет ягод, мать не сможет купить лекарства брату, а семья снова будет голодать. Поэтому и бреду вперед… А ветер и снег, словно издеваясь, заметают мои следы. Уже совсем не понимаю, куда иду, лишь переставляю ноги. Голосов сестер не слышно уже несколько эрн, скоро стемнеет, а ночью ничто не спасет меня от лютого мороза и зверей. Но упорно бреду, шаг за шагом. И в момент, когда уже почти сдаюсь, смирившись с собственной смертью, различаю запах, такой неуместный для дикой природы. Ловлю себя на мысли, что этого не может быть, может я уже мертва? Но ноздри снова щекочет аромат жареного мяса, а еще дыма, что заставляет закашляться. Слишком больно и сладко, рот мгновенно наполняется слюной, и я бегу в его направлении. И даже, если это обман, даже, если в конце ждет смерть, уже нет сил отказаться. А еще где-то в глубине души теплится надежда, что там, впереди, найдутся те, кто поможет отыскать дорогу домой. А, возможно, и позволят немного отогреться…
Проламываясь сквозь кусты, не сильно забочусь о том, чтобы отклонять ветки, резко хлестающие по щекам. Помню главное — нужно сохранить ягоды. Но внезапно замираю, и останавливает меня сразу несколько вещей: кровь на снегу, одинокая фигура в черных одеждах рядом с потрескивающим костром, а еще внезапно прекратившаяся непогода. Мама предупреждала, что от людей в черном добра ждать не стоит. Но мясо так вкусно пахнет, а тепло костра манит, что невольно делаю еще несколько робких шагов. А когда вижу лицо незнакомца, последние сомнения окончательно таят. Ну не может настолько красивый человек быть злом. Поэтому уже более уверенно осматриваюсь, обнаруживая объяснения всему. Шкура крокля и его туша лежат неподалеку. Скорее всего, он — охотник. Правда, его одежда выглядит такой дорогой и красивой, и, кажется, совсем не греет, несмотря на меховую оторочку плаща, в таких обычные люди тут не ходят.