Такая история говорит о том, что в свои тридцать семь лет Боккаччо не был догматичным христианином. Противопоставьте его терпимость горькому фанатизму Данте, который приговаривает Мухаммеда к вечно повторяющимся вивисекциям в аду.46 Во втором рассказе "Декамерона" иудей Иеханнат обращается в христианство с помощью аргумента (адаптированного Вольтером), что христианство должно быть божественным, раз оно пережило столько клерикальной безнравственности и симонии. Боккаччо высмеивает аскетизм, чистоту, исповедь, реликвии, священников, монахов, монашек, монахинь, даже канонизацию святых. Он считает большинство монахов лицемерами и смеется над "простаками", которые подают им милостыню (VI, 10). Одна из самых уморительных историй рассказывает о том, как монах Чиполла, чтобы собрать хороший сбор, пообещал своим слушателям показать "очень святую реликвию, одно из перьев ангела Гавриила, которое осталось в покоях Девы Марии после Благовещения" (VI, 10). Самая непристойная из историй рассказывает о том, как мужественный юноша Мазетто удовлетворил целый женский монастырь (III, ). В другом рассказе монах Ринальдо рогоносит мужа, после чего рассказчик спрашивает: "Какие есть монахи, которые так не поступают?" (VII, 3).
Дамы в "Декамероне" немного краснеют от таких историй, но наслаждаются раблезианско-шоссерианским юмором; Филомена, девушка с особенно хорошими манерами, рассказывает историю о Ринальдо; а иногда, говорит наименее счастливый образ Боккаччо, "дамы так хохочут, что можно было бы вытащить все их зубы".47 Боккаччо воспитывался в разгульном веселье Неаполя и чаще всего думал о любви в чувственных терминах; он улыбался рыцарской романтике и играл роль Санчо Пансы в "Дон Кихоте" Данте. Хотя он был дважды женат, он, кажется, верил в свободную любовь.48 После пересказа целого ряда историй, которые сегодня были бы непригодны для мужского собрания, он заставляет одного из мужчин сказать дамам: "Я не заметил ни одного поступка, ни одного слова, в общем, ничего предосудительного ни с вашей стороны, ни со стороны нас, мужчин". Завершая свою книгу, автор признает некоторую критику в адрес использованных им приемов, и особенно потому, что "в разных местах я писал правду о монахах". В то же время он поздравляет себя с "долгим трудом, тщательно завершенным с помощью Божественной благосклонности".
Декамерон" остается одним из шедевров мировой литературы. Возможно, его слава объясняется скорее моралью, чем искусством, но даже в безупречном виде он заслуживал бы сохранения. Он прекрасно построен - в этом отношении он превосходит "Кентерберийские рассказы". Ее проза установила стандарт, который итальянская литература никогда не превзошла, - проза, иногда притянутая за уши или цветистая, но по большей части красноречивая и энергичная, резкая и живая, чистая, как горный ручей. Это книга о любви к жизни. В величайшем бедствии, постигшем Италию за тысячу лет, Боккаччо смог найти в себе мужество видеть красоту, юмор, добро и радость, которые еще ходят по земле. Временами он был циничен, как, например, в своей нечеловеческой сатире на женщин в "Корбаччо"; но в "Декамероне" он был сердечным Рабле, наслаждавшимся даром, грубостью и суматохой жизни и любви. Несмотря на карикатуру и преувеличение, мир узнал себя в этой книге; все европейские языки переводили ее; Ганс Сакс и Лессинг, Мольер и Лафонтен, Чосер и Шекспир с восхищением брали из нее листки. Ею будут наслаждаться, когда вся поэзия Петрарки перейдет в сумеречное царство хваленых непрочитанных.
VIII. SIENA
Сиена могла бы оспорить притязания Флоренции на то, что она породила Ренессанс. Шерстяная промышленность, экспорт сиенских товаров в Левант по адресу и торговля по Виа Фламиниа между Флоренцией и Римом обеспечили городу умеренный достаток; к 1400 году площади и главные улицы были вымощены кирпичом или камнем, а бедняки были достаточно богаты, чтобы устроить революцию. В 1371 году шерстобиты осадили Палаццо Пубблико, выломали его двери, изгнали правительство предпринимателей и установили власть риформаторов. Через несколько дней двухтысячная армия, полностью экипированная меркантильными интересами, ворвалась в город, вторглась в кварталы пролетариата и без всякой дискриминации и пощады убивала мужчин, женщин и детей, одних оплевывая копьем, других рубя мечом. Дворянство и низшие слои среднего класса пришли на помощь коммунам, контрреволюция потерпела поражение, а правительство реформ обеспечило Сиене самое честное управление, которое только могли вспомнить горожане. В 1385 году богатые купцы снова восстали, свергли риформаторов и изгнали из города четыре тысячи мятежных рабочих. С этого момента промышленность и искусство в Сиене пришли в упадок.*