Джованни да Болонья был более доброжелательным соперником. Родившись в Дуэ, он в юности отправился в Рим (1561), решив стать скульптором. После года обучения там он принес глиняный образец своей работы престарелому Микеланджело. Старый скульптор взял его в руки, надавил то тут, то там своими израненными пальцами и тяжелыми большими пальцами, и в несколько мгновений придал ему большую значимость. Джованни никогда не забывал об этом визите; все оставшиеся восемьдесят четыре года он с неослабевающим честолюбием работал над тем, чтобы сравняться с Титаном. Он собирался вернуться во Фландрию, но один флорентийский дворянин посоветовал ему изучать искусство, собранное во Флоренции, и в течение трех лет содержал его в своем дворце. В городе или рядом с ним было так много итальянских художников, что Флемингу потребовалось пять лет, чтобы получить признание за свои работы. Затем Франческо, сын герцога Козимо, купил его Венеру. Он принял участие в конкурсе на создание фонтана для площади Синьории; Козимо счел его слишком молодым для столь ответственного задания, но его модель была признана лучшей многими художниками, и, вероятно, благодаря ей он получил приглашение на строительство гораздо более крупного фонтана в Болонье. После этого Джованни вернулся во Флоренцию в качестве официального скульптора Медичи и никогда не испытывал недостатка в заказах. Когда он снова отправился в Рим, Вазари представил его Папе как "принца флорентийских скульпторов".32 В 1583 году он создал группу, которая сейчас находится в Лоджии деи Ланци и названа в честь него "Изнасилование сабинянок": мужественный герой держит в своих объятиях восхитительную женщину, чьи мягкие формы реалистично сжаты в его поддерживающей руке, а спина - самая прекрасная в бронзовой скульптуре эпохи Возрождения.
Скульпторы превзошли живописцев в галактике и уважении Козимо. Ридольфо Гирландайо стремился, но не смог сохранить отцовское превосходство; мы можем судить о нем по его портрету Лукреции Суммарии в Вашингтоне. Франческо Убертини, прозванный il Bachiacca, любил писать исторические сцены в мельчайших деталях в небольшом масштабе. Якопо Карруччи, прозванный Понтормо по месту рождения, имел все преимущества и хорошее начало; он получал уроки у Леонардо, Пьеро ди Козимо и Андреа дель Сарто; в девятнадцать лет (1513) он потряс мир искусства картиной, ныне утраченной, которая вызвала восхищение Микеланджело и была названа Вазари "самой прекрасной фреской, которую когда-либо видели до этого времени".33 Но вскоре, к отвращению итальянцев, Понтормо влюбился в гравюры Дюрера, отказался от плавных линий и гармонии итальянского стиля, предпочитая грубые и тяжелые германские формы, и изображал мужчин и женщин в позах физического или душевного расстройства. На фресках в Чертозе под Флоренцией Понтормо написал в этом тевтонском стиле сцены из страстей Христовых. Вазари возмущался этим подражанием: "Разве Понтормо не знал, что немцы и фламандцы приходят учиться итальянскому стилю, от которого он так старался отмахнуться, как от дурного?"34 Несмотря на это, Вазари признавал силу этих фресок. Понтормо еще больше усложнил свое искусство, развив фобии. Он никогда не позволял упоминать о смерти в своем присутствии; избегал пиров и толпы, чтобы не быть раздавленным насмерть; хотя сам был добрым и мягким, он не доверял почти всем, кроме своего любимого ученика Бронзино. Все больше и больше он стремился к одиночеству, пока не приобрел привычку спать в комнате на верхнем этаже, куда можно было добраться только по лестнице, которую он поднимал за собой. Над своим последним заданием - фреской главной капеллы Сан-Лоренцо - он работал одиннадцать лет в изоляции, закрыв капеллу на замок и не позволяя никому, кроме себя, входить внутрь. Он умер (1556), так и не закончив работу, а когда фрески были открыты, стало ясно, что фигуры сильно непропорциональны, лица возбуждены или меланхоличны. Давайте вспомним его более зрелую работу - прекрасный портрет Уголино Мартелли, который сейчас находится в Вашингтоне: мягкая шляпа с перьями, задумчивые глаза, светлое одеяние, безупречные руки.
Аньоло ди Козимо ди Мариано, переименованный в Бронзино, отличился замечательной серией портретов, в основном Медичи. Во дворце Медичи находится целая галерея таких портретов, от Козимо Патера Патрии до герцога Козимо; и если судить по пухлому лицу его Льва X, они часто были правдивы. Лучший из них - Джованни делле Банде Нере (Уффици) - настоящий Наполеон перед Бонапартом - красивый, гордый, пышущий огнем.