Вы стремитесь к неопределенному, я - к определенному. Вы устанавливаете свою лестницу в воздухе, я ставлю свою на землю..... Мне кажется справедливым и естественным, что я должен желать, чтобы честь и репутация моего дома превзошла вашу. Поэтому давайте поступим как две большие собаки, которые при встрече обнюхивают друг друга, показывают зубы, а затем расходятся в разные стороны. Ты займешься своими делами, я - своими.39
Питти продолжал плести заговоры; после смерти Козимо он задумал сместить Пьеро Медичи от власти. Он совершил единственное преступление, которое повсеместно осуждалось в эпоху Возрождения, - потерпел неудачу. Он был изгнан и разорен, а его дворец остался недостроенным на целое столетие.
VI. СКУЛЬПТУРА
1. Гиберти
Подражание классическим формам было более тщательным в скульптуре, чем в архитектуре. Вид и изучение римских развалин, а также случайное обнаружение какого-нибудь римского шедевра приводили скульпторов Италии в восторженный экстаз. Когда Гермафродита, который сейчас находится в галерее Боргезе, с его нейтральной спиной, скромно повернутой к зрителю, нашли в винограднике Сан Чельсо, Гиберти написал о нем: "Никакой язык не в состоянии описать выучку и искусство, проявленные в ней, или отдать справедливость ее мастерскому стилю"; совершенство таких работ, по его словам, ускользает от глаз, и можно оценить, лишь проведя рукой по мраморной поверхности и изгибам.40 По мере того как число этих эксгумированных реликвий росло, итальянский ум постепенно привыкал к обнаженной натуре в искусстве; изучение анатомии стало таким же домом в боттегах художников, как и в медицинских залах; вскоре обнаженные модели использовались без страха и упрека. Получив такой стимул, скульптура перешла от подчинения архитектуре, а каменные или лепные рельефы - к круглым статуям из бронзы или мрамора.
Но именно в рельефе скульптура одержала свой первый и самый известный триумф во Флоренции времен Козимо. Уродливый полосатый баптистерий, стоявший перед собором, мог быть искуплен только случайным орнаментом. Якопо Торрити украсил трибуну, а Андреа Тафи - купол многолюдными мозаиками; Андреа Пизано отлил двойной бронзовый портал для южного фасада (1330-6); теперь (1401) флорентийская синьория, совместно с гильдией торговцев шерстью и чтобы убедить божество прекратить чуму, выделила щедрую сумму на обеспечение баптистерия бронзовой дверью для северной стороны. Был объявлен конкурс; всем художникам Италии было предложено представить свои проекты; наиболее успешным - Брунеллеско, Якопо делла Кверча, Лоренцо Гиберти и некоторым другим - было поручено и оплачено отлить в бронзе образец панели, изображающей жертвоприношение Исаака Авраамом. Через год готовые панно были представлены тридцати четырем судьям - скульпторам, художникам и ювелирам. По общему мнению, работа Гиберти была лучшей, и двадцатипятилетний юноша приступил к изготовлению первой пары своих знаменитых бронзовых дверей.
Только те, кто внимательно изучал этот северный портал, могут понять, почему на его создание и отливку ушла большая часть двадцати одного года. Гиберти помогали Донателло, Микелоццо и многочисленный штат помощников; все как будто решили, и вся Флоренция ожидала, что это будут лучшие бронзовые рельефы в истории искусства. Гиберти разделил пару на двадцать восемь панелей: двадцать рассказывали о жизни Христа, четыре изображали апостолов, четыре - докторов церкви. Когда все это было спроектировано, раскритиковано, переделано, отлито и установлено на двери, дарители, не жалея уже потраченных 22 000 флоринов (550 000 долларов), поручили Гиберти сделать соответствующую двойную дверь для восточной стороны Баптистерия (1425). В этом втором начинании, продолжавшемся двадцать семь лет, Гиберти помогали люди, уже прославившиеся или вскоре ставшие таковыми: Брунеллеско, Антонио Филарете, Паоло Уччелло, Антонио дель Поллайуоло и другие; в процессе работы его мастерская превратилась в художественную школу, воспитавшую дюжину гениев. Как первая пара дверей иллюстрировала Новый Завет, так теперь Гиберти на десяти панелях представил сцены Ветхого Завета , от сотворения человека до визита царицы Савской к Соломону; в бордюрах он добавил двадцать фигур почти в полный рост и разнообразный орнамент - животный и цветочный, превосходящий по красоте. Здесь Средневековье и Ренессанс встретились в совершенной гармонии: на первой же панели средневековые темы сотворения Адама, искушения Евы и изгнания из Эдема были обработаны классическим потоком драпировок и смелым изобилием обнаженных натур; а Ева, выходящая из плоти Адама, соперничала с эллинистическим рельефом Афродиты, поднимающейся из моря. Люди были поражены, обнаружив на заднем плане пейзажи, почти столь же точные в перспективе и столь же богатые деталями, как на лучших картинах того времени. Некоторые жаловались, что эта скульптура слишком сильно посягает на живопись и переступает через традиции классического рельефа; это было академически верно, но эффект был ярким и превосходным. Вторая двойная дверь, по общему мнению, была еще прекраснее первой; Микеланджело считал ее "настолько прекрасной, что она украсила бы вход в рай", а Вазари, несомненно, думая только о рельефах, назвал ее "совершенной во всех отношениях, самым прекрасным шедевром в мире, будь то древние или современные".41 Флоренция была так довольна, что избрала Гиберти в синьоры и подарила ему значительное имущество, чтобы поддержать его преклонные годы.