Не всякий монах мог со знанием дела копировать тексты, точно так же, как и не каждый инок мог адекватно работать в поле, чтобы обеспечивать выживание всей общины. Уже в самых ранних монастырских правилах предусматривалось разделение труда. В правилах святого Ферреоля (530–581), французского бенедиктинца, говорилось: «Тому, кто не переворачивает землю плугом, надлежит писать пальцами на пергаменте». (В равной мере было справедливо и обратное обязательство: тому, кто не пишет на пергаменте, надлежит встать за плуг.) Писец, отличавшийся необычайно красивым, ясным и четким почерком, понятным для любого монаха, и особенно аккуратно копировавший текст, ценился очень высоко. К примеру, в германских землях и в Ирландии действовали уложения «вергильд», предусматривавшие наказания вирами, пени за совершение убийств: 200 шиллингов – за убийство простолюдина, 300 – за убийство духовного лица низшего ранга, 400 – за нападение на духовное лицо во время проповеди и так далее. Убийство писца приравнивалось к насилию над епископом или аббатом.
Относительно более суровое наказание за убийство писца во времена, когда жизнь человека вообще почти ничего не стоила, свидетельствует об одном: как важно и трудно было монастырям добывать книги, необходимые для принуждения братьев к чтению. Даже самые известные библиотеки Средневековья были крайне бедны в сравнении с книжными хранилищами античного периода, Багдада или Каира. Для того чтобы обзавестись самым скромным собранием книг в эпоху, когда еще не существовало печатных станков, надо было иметь собственный скрипторий, мастерскую, в которой монахи должны были долгими часами переписывать манускрипты. Вначале писцы, очевидно, размещались в крытых галереях, и, хотя у них от холода иногда коченели пальцы, по крайней мере для работы было достаточно света. Позднее для копиистов отводились или строились специальные помещения. Большие монастыри, особенно заинтересованные в престижных книжных собраниях, располагали просторными залами со стеклянными окнами, где монахи, иногда до тридцати человек, сидели за столами, иногда поставленными на расстоянии друг от друга.
Заведовали скрипториями монастырские библиотекари, которых и предстояло обольщать Поджо и другим охотникам за манускриптами. Это были очень важные персоны, привыкшие к особому вниманию. Они обеспечивали писцов всеми необходимыми материалами и принадлежностями: чернилами, перьями и перочинными ножами, достоинства или дефекты которых копиист быстро прочувствует на себе после нескольких часов труда. Библиотекарь мог по своему желанию превратить жизнь переписчика в сплошной ад или, напротив, облегчить ее, предоставив ему добротные инструменты. В число письменных принадлежностей входили также линейки, шила (прокалывать крошечные дырки для разметки ровных строк), заостренные металлические ручки для прочерчивания линий, рамки, державшие книги, гири, фиксировавшие страницы. Для работы с манускриптами, требовавшими иллюстрирования, полагались и другие специальные инструменты и материалы.
Большинство книг в Древнем мире имели форму свитков, наподобие свитков Торы, которыми евреи пользуются на службах и сегодня. В IV веке христиане почти полностью перешли на другой формат – кодекс, породивший и знакомый нам внешний вид современных изданий. Кодекс обладал несомненным преимуществом: читателю стало намного легче в нем ориентироваться, текст можно было делить на страницы, индексировать, а страницы – пронумеровать, перелистывать и быстро находить нужное место. До появления компьютера с его молниеносными поисковыми способностями у кодекса не было конкурента по простоте и гибкости чтения. Но сейчас мы опять начали «скроллировать» тексты (прокручивать в окне компьютера).
Поскольку папируса в наличии уже не имелось, а бумага появилась только в XIV веке, то в продолжение тысячи лет главным писчим материалом служили шкуры животных – коров, овец, коз и иногда оленей. Поверхности кож нужно было обрабатывать, и, соответственно, монастырским библиотекарям потребовался еще один материал – пемза: для очистки кож от остатков волос и шерсти, ликвидации неровностей и дефектов. Писец, которому доставался пергамент плохого качества, оказывался в трудном положении. На полях сохранившихся монастырских манускриптов иногда можно обнаружить письменные свидетельства горести переписчика: «Пергамент щетинистый…»[33]. «Чернила жидкие, пергамент плохой, текст тяжелый…». «Слава Богу, скоро стемнеет». «Да позволено будет копиисту завершить свой труд», – утомившийся монах написал под начертаниями своего имени, даты и места нахождения. «Наконец-то я все написал, – пометил другой труженик пера. – Ради Бога, дайте мне попить»[34].
33
«Пергамент щетинистый…» Avrin, Scribes,