На самом деле это была самоубийственная миссия.
Все это знали.
Значит, Абруццо должны были это знать. Они были либо настолько велики, что думали, что смогут одолеть всех Приспешников и Хейлшторм одновременно, либо, возможно, думали, что Ло теряет свою остроту, смягчается.
Что, ну, да, это было бы ей не по душе.
Никто не стал бы обвинять Ло в мягкотелости. В то время как в ее сердцевине была абсолютная мягкость, заботливый дух — это было для ее людей в Хейлшторме и ее друзей. Когда дело доходило до врагов, она все еще была тем молодым, голодным, злым человеком, которому нужно было что-то доказать, с миссией, с которой никогда больше не будут связываться.
Она собиралась сорваться.
— И, черт возьми, когда Джейни узнает об этом… — добавил Митч, качая головой.
Ты не связывался с Ло, потому что она была умной, способной и имела контроль над целой армией беззаконников.
Ты не связывался с Джейни, потому что она, в буквальном смысле, взорвала бы твое дерьмо.
И хотя ей было больно, хотя она искренне страдала, живя у постели своего бессознательного мужа, она все еще была Джейни. Она все еще была самой упрямой, жизнерадостной, крутой женщиной, которую я когда-либо встречала. Она не могла спокойно воспринять новость о том, что в то время как человек, которого она любила больше, чем воздух в ее легких, лежал, оправляясь от многочисленных огнестрельных ранений и травмы головы, кто-то шел за ней. Даже если это было непреднамеренно.
Я бы не исключила, что она начнет мастерить бомбу в личной ванной в палате Волка.
Она была на таком уровне безумия, когда злилась.
— Мы не скажем Джейни, — удивил меня Рейн, нарушив тишину в машине.
— Почему, черт возьми, нет? — спросил Митч, явно оскорбленный тем, что Рейн считает, что он в любом случае имеет право принимать решение за Хейлшторм.
— Сейчас Джейни нужно беспокоиться о Волке и ее сыне. Вдобавок ко всему ей не нужно больше стресса. Если ты не заметил, она не очень хорошо справляется с этим. Она худеет, и с самого начала она была гребаной рельсиной. Каждый раз, когда я вижу ее, ее глаза краснеют от слез. Мы говорим о гребаной Джейшторм, самой крутой сучке в штате, и она все время плачет. Ей это не нужно. И мы не собираемся обременять ее этим.
— Ты же понимаешь, — вмешался Ренни, приподняв бровь, — что, когда все это закончится, Волк проснется и ее проинструктируют об этом дерьме, она потеряет свой вечно любящий разум из-за того, что ее не включили в курс дела.
— И я буду чертовски счастлив, когда увижу, как она возвращается к своему нормальному состоянию, — согласился Рейн, въезжая в гараж на территории комплекса и заглушая двигатель. — Потому что это будет означать, что у меня вернулся мой лучший гребаный друг, и что Малкольм вернул своего отца, а Джейни — своего защитника. Так что все будут держать свои чертовы рты на замке, если увидят Джейни, поняли? — спросил он, бросив на нас тяжелый взгляд, прежде чем вылезти из машины, захлопнув дверцу и направляясь внутрь.
— Ты и я, — начал Ренни, когда Митч вышел, чтобы последовать за ним.
— Нет ни тебя, ни меня, — оборвала я его, защищаясь, глупо сбитая с толку всем этим рукопожатием.
— О, у нас с тобой все в порядке, — сказал он, ухмыляясь. — Но я говорил не об этом. Хотя, если ты хочешь поговорить об этом… — сказал он, кивнув головой на сиденье, на котором мы сидели, — этот ряд сидений ложится, и у нас есть весь багажник, чтобы доказать, насколько ты и я на самом деле есть.
Неожиданный толчок желания пронзил меня до глубины души, и мои бедра инстинктивно сжались, чтобы облегчить боль, когда я с трудом сглотнула, прежде чем заговорить. — О чем ты тогда говорил? — спросила я, решив, что безопаснее всего обойти весь другой комментарий. Если и было что-то, чему я научилась за последние пару недель, так это то, что Ренни был способен на то, на что не многие были способны — он мог сбить меня с толку, удивить, держать в напряжении. И когда я встала на цыпочки, то обнаружила, что споткнулась. Я теряла почву под ногами. Я уступала Ренни.
Я не могла позволить этому случиться.
Не успею я опомниться, как окажусь спиной к стене, и спасения не будет.
— Что я хотел сказать, милая, так это то, что у нас свидание с тем парнем, от которого ты обычно пускала бы слюни, если бы в данный момент не испытывала несколько неловкого влечения к одному чертовски сексуальному, очаровательному, как дьявол, рыжеволосому байкеру, — сказал он, широко улыбаясь.