— Прозвище, — объяснил он. — Она чертовка. Моя мама однажды сказала ей, что она вела себя как пчелиная матка, а она возразила и сказала, что она не пчела, потому что пчелы умирают после того, как ужалили тебя, и что вместо этого она была осой, потому что они просто продолжали жалить всех, кого хотели. Оно просто прицепилось.
— Это звучит как характеристика.
— Да, она пошла в папашу раньше, чем мы.
— В смысле?
— Это означает, что она купила себе гребаный переделанный школьный автобус с несколькими подружками, и она гоняет как гребаный преступник по всей стране. Она, вероятно, когда-нибудь заглянет, когда узнает, что мы наконец-то стали проспектами. Она поощряла это с тех пор, как мы были подростками, сказала, что, если бы это не было сексистским местом, она бы сама себя приняла. Она этого тоже хотела. И ее задница попала бы внутрь. Странным образом, она будет гордиться нами.
Учитывая, что я работала в преступной организации, я могла это понять. Всегда было очень важно, чтобы тебя приняли. Особенно когда организация была такой же старой, как и МК Приспешники.
— Вы когда-нибудь делали что-нибудь хотя бы отдаленно незаконное? Или ты просто решил попробовать?
— Все типичное подростковое дерьмо считается?
— Что за типичное подростковое дерьмо?
— Курение, драки, незаконная скачивание дерьма, выпивка, может быть, даже одно B&П (прим. перев.:Сокращение: взлом и проникновение (breaking & entering) или два, но ничего не было взято. Это было просто для того, чтобы поиметь этих придурков, которые всегда кричали на нас, чтобы мы перестали болтаться на улице.
— Нет приводов, нет преступлений, — продолжила я.
— Тогда я обычный гребаный бойскаут. Думаешь, это сработает против меня?
— Я думаю, что важно, чтобы закон не смотрел на вас слишком пристально. Если бы у вас уже была куча приводов и судимостей, они бы начали присматриваться к вам поближе. Чистый лист может быть именно тем, что им здесь нужно.
— Приятно знать. Где все? — спросил он, указывая на почти пустую комнату.
— Рейн поехал навестить Волка и Джейни. Кэш и Репо развлекают детей какой-то штуковиной на воздушной подушке, которую они заказали. Женщины, скорее всего, спят, это им сейчас нужно.
— А Дюк?
Я почувствовала, как мои губы немного злобно изогнулись. — Они с Пенни познакомились всего пару месяцев назад, так что при первой же возможности…
— Понятно, — сказал Сайрус с улыбкой, которая была еще более дьявольской, чем моя. — Итак, вы с Ренни. Это интересное сочетание.
— Почему это?
— Потому что у вас обоих есть эта штука с переключателем.
Я почувствовала, как напряглась. У Ренни был переключатель. Но не у меня.
— Как это?
— Вы оба становитесь горячими и холодными в мгновение ока. Когда ему тепло, тебе обычно холодно. Ему холодно, тебе тепло. Вы оба недавно вышли из кухни, и здесь было как на гребаном Северном полюсе. Но, я думаю, это должно означать, что когда вам обоим тепло, то вам вместе чертовски жарко, верно?
— Верно, — согласилась я, немного ошарашенная его заявлением.
Я никогда не считала себя горячим и холодным человеком. В основном потому, что я обычно признавала, что большую часть времени я была в основном крутой.
Но либо я ошибалась в себе всю свою жизнь, либо временами мне вдруг становилось теплее.
И, действительно, я точно знала, что и кто это вызвал.
Что заставило меня извиниться, сославшись на предполагаемую головную боль, и вернуться в нашу комнату, сразу вспомнив, что мне придется делить с ним постель. Но в тот момент я ничего не могла с этим поделать. Поэтому я схватила свою спортивную сумку и направилась в ванную, чтобы понять, что была причина, по которой Эшли так спешила собрать мою сумку.
Потому что она забыла кое-что важное.
А именно, все, что можно носить как пижаму.
У меня вдруг сложилось впечатление, что все в моей жизни были на какой-то миссии, чтобы столкнуть меня и Ренни вместе. Когда, черт возьми, я стала тем жалким другом, которого все хотели свисти?
Вздохнув, я вернулась в спальню и вытащила из ящика одну из футболок Ренни. Он был выше меня, но не настолько. Так что футболка на мне не была платьем; она спускалась примерно на два дюйма ниже моей промежности, прикрывая мою ярко-розовую задницу в трусиках. В любом случае это не имело значения; я буду лежать под одеялом, притворяясь спящей.
Поэтому я почистила зубы, смыла макияж, выключила свет и забралась в кровать, легла как можно ближе к краю, но так чтобы не упасть, свернулась калачиком, закрыла глаза и провела следующие два часа в раздумьях.