Я забыл, как приятно, когда рядом есть кандидаты. Конечно, не так давно я забыл, каково это — быть самым низким человеком на тотемном столбе. Но я сделал это еще тогда, когда вокруг было с полдюжины гребаных придурков еще со времен отца Рейна в качестве президента, которые придумывали самые дерьмовые, самые унизительные задачи, чтобы попытаться сломить нас. Эти новые ребята, им было легче. И трудная работа напомнила бы им, что у них есть люди, перед которыми они должны отчитываться, что они больше не являются личностями, полностью ответственными за свою собственную жизнь. Они были частью братства, и существовала иерархия, и они должны были уважать это. Нет лучшего способа узнать это, чем стирать гребаное нижнее белье своего начальника.
Через пару минут в мою дверь негромко постучали. — Заходи, блондиночка, — позвал я, зная, что во всем комплексе был только один человек, который стучал в дверь, как родитель, знающий, что у их дочери-подростка есть мальчик без разрешения. Или, так же часто, входил вообще без стука.
— Привет, Ренни, — сказала Пенни, одарив меня улыбкой, когда заглянула в ванную и увидела Сайруса, стоящего в моей душевой кабинке с бутылкой отбеливателя и щеткой. — Ты уже заставил их работать? — спросила она, качая головой. — Знаешь, я могла бы помочь тебе привести комнату в порядок…
— Это их работа, — пожал я плечами, присаживаясь в изножье кровати.
— Им за это не платят, — возразила она. — И с ними обращаются как с собаками, которые не могут перестать грызть мебель, будучи запертыми, когда хозяев нет дома.
— Они знали, на что подписываются, Пен. Кроме того, мы с Дюком и Мейз прошли через гораздо худшее, чем им предстоит. Все хорошо. Что привело тебя в мою глушь?
Она направилась к ванной, закрыв дверь. — Мне нравится Мина, — странно начала она.
— Мне тоже нравится Мина, — согласился я, улыбаясь, похлопывая по кровати, чтобы она села, и мы могли поговорить более спокойно.
— Итак, я хотела сказать — не отпугивай ее.
— Стараюсь этого не делать. Учитывая, что это работает против моей конечной цели, дорогая.
— А какая у тебя конечная цель? — спросила она. — Только переспать с ней? Или просто посмотреть, что заводит ее, а затем выбросить ее в мусорное ведро, разорванную на части? Ты хочешь, чтобы из этого вышло что-то серьезное?
Это были хорошие вопросы. Особенно учитывая, что в прошлом я точно не был Мистером Отношения. Что я мог сказать? Я был моложе большинства парней в клубе, и мне все еще нравилось выходить и сеять свой овес. Я не был придурком и не давал обещаний, но мне нравилось общество многих женщин на временной основе.
Но большинство женщин просто не вызывали у меня интереса. Я обнаружил, что их легко читать, понимать, указывать пальцем. И, честно говоря, мне слишком быстро стало скучно, чтобы думать о чем-то большем, чем короткая интрижка.
Мина не была скучной. Она была далека от реальности. И крошечные кусочки, которые я выудил из нее, только заставили меня захотеть узнать больше. Но настанет день, когда искать будет нечего. Что тогда? Будет ли мне скучно и захочется ли двигаться дальше? Или к тому времени я так глубоко увязну, что пути назад уже не будет?
Я был не из тех, кого пугает эта идея. Отношения могут и должны быть здоровой частью опыта большинства людей. Они были важны. Вы узнавали кое-что о себе в отношениях. Значит, идея отказаться от блуда и наслаждаться возвращением домой к одной и той же женщине? Да, это было привлекательно во многих отношениях. Но это должна быть правильная женщина.
— Не могу сказать, что у меня есть кольцо на депозите и я собираюсь жениться на ней, Пенни. Но и поиметь ее я тоже не собираюсь.
— Хорошо. Это лучшее, что ты можешь предложить прямо сейчас, — сказала она, улыбнувшись мне. — О, освободи для нее ящик и примерно две трети своего шкафа, — сказала она мне, направляясь к двери. — И ящика, три или четыре в ванной. Поверь мне, — добавила она, выходя.
И тогда я так и сделал.
И я пошел спать.
А потом я стал ждать, когда приедет моя старушка.
Улыбаясь все это гребаное время.
Глава 8
Мина
— Я не одеваюсь как шлюха, Эш, — усмехнулась я, когда она села на свою койку, стоявшую в одном ряду от моей, и отвергла всю одежду, которую я достала из своего сундука.
— Я не говорила «шлюха». Я просто говорю, что ты не можешь болтаться на территории комплекса, одетая так, будто собираешься копать колодец или проводить секретные операции.
— Ло все время тусуется там в брюках-карго и майках, — возразила я.
— Да, но Ло есть Ло, — она пожала плечами. — Ты — это ты. Тебе это не идет.
— Ну и дела, спасибо, — сказала я, закатывая глаза. — Я одеваюсь так почти каждый день в течение многих лет. Приятно теперь узнать, что это мне не подходит, — я плюхнулась на свою койку поверх огромной кучи одежды и тяжело выдохнула. — Это вся моя одежда, Эш. Поскольку ты уже сказала, что я не могу носить одежду, которую ношу в командировках.
— Никто не поверит Приспешнику, живущему с женщиной в гребаном брючном костюме, Мина, — рассмеялась она, качая головой. — У тебя что, нет джинсов, девчачьих футболок или маек?
У меня была одна пара джинсов. На поясе все еще висела бирка из магазина.
Словно почувствовав мой ответ, она вскочила. — Хорошо, хорошо, мы довольно близки по размеру. У тебя задница немного больше, чем у меня, но у меня есть леггинсы, которые тянуться.
— Леггинсы — это не брюки, — тут же возразила я.
— Они и есть брюки, если материал толстый, и ты не можете видеть сквозь них, когда наклоняешься, — парировала она. — Вот — черный, серый и галактический принт. Теперь все, что тебе нужно это несколько основных маек и футболок. И у тебя их до хрена. Как насчет свитеров и болеро или… хорошо, — она улыбнулась, когда я бросила на нее пустой взгляд.
Что, черт возьми, означало болеро?
Я никогда особо не задумывалась о своей одежде. Не то чтобы я была несведущей. Я просто была не в курсе. Я выросла с матерью, которая одевала меня очень женственно и очень скромно. Потом я наткнулась на Ло, которая одела меня в армейские штаны, маки и армейские ботинки, и я просто редко оглядывалась назад. В этом не было необходимости. Большинство людей, с которыми я общалась, ассоциировали меня с Хейлштормом. Не было никаких причин одеваться по-другому.
— Хорошо, вот, у меня есть вересковый серый свитер, жакет винного цвета и… о, балетки. Ты не можешь все время носить армейские ботинки.
Эшли была моей любимицей, если честно. Многие женщины в Хейлшторме были настолько невероятно обучены и опытны, что это было страшно и пугающе, и я почувствовала себя потерянной, когда они начали говорить об операциях, создании бомб и о том, как быстрее собрать оружие. Эшли была бывшей военной и медсестрой, которая умудрялась быть более… мягкой, чем большинство других.
Я не была уверена, что рядом есть другая женщина, которая даст мне совет по моде. — Вообще-то, оставь себе эту. Сэнди дала его мне, — сказала она, бросая мне винного цвета «болеро».
Сэнди была ее последней девушкой. — Что уже пошло не так? — спросила я, осознав, что произнесла «сочувствующим голосом», когда она подняла на меня бровь.
— Очевидно, это было нарушение сделки, что я не люблю кошек, — сказала она, закатывая глаза.
— Ну, в этом я с тобой согласна. Я ненавижу быть покрытой шерстью.
— Верно. — Она согласилась, опускаясь на койку. — Итак, я на секунду перейду в режим медсестры. Ты принимаешь таблетки?
— Что? Ах, нет, — сказала я, качая головой, немного сбитая с толку резкой переменой в разговоре.
— Уколы? ВМК (прим.перев.: внутриматочный контрацептив)? — продолжала она.
Я покачала головой. — Нет, мне в прошлом году вставили имплантат, — сказала я, закатывая рукав, чтобы показать ей кусок пластика размером со спичку прямо под поверхностью моей кожи.
— Почему этого нет в твоем досье? — Спросила она, и я могла сказать, что она была искренне недовольна тем, что я не предоставила эту информацию. В ее обязанности, помимо прочего, входило следить за нашими медицинскими записями. — Я делала твой последний мазок, — продолжала она.
— Я сделал это в Канаде прошлой зимой. Я должна была пройти обследование, и врач порекомендовал мне это, так как я не могу принимать таблетки.