- Иди сюда, Вайолет, - сказал я, отводя Мину в сторону и придерживая для нее другую руку.
А Мейз, крутая, безжалостная, бывший кандидат, которым она была, была в полном эмоциональном беспорядке, когда была беременна. И, учитывая, что мы с ней работали вместе, у нас была связь, и она даже не остановилась, прежде чем броситься на меня, уткнувшись лицом мне в шею, и начала почти безудержно плакать.
Когда я случайно взглянул на Мину, она быстро отвернула голову, но не раньше, чем я увидел безошибочный блеск в ее глазах.
О да, теплая, мягкая, хорошая.
- Ло просила передать ему потому, что он был так же обеспокоен, как и она, и что она не хочет, чтобы ему пришлось ждать еще минуту.
- Думаю, тебе стоит это сделать, милая, - сказал я ей, заставляя ее отпрянуть, сдвинув брови.
- Я думаю, что я последний человек, который должен ему сказать.
- Это должна быть одна из вас, женщин. Он вырос в MК. Он очень хорошо держит все в себе, и если я ему скажу, он будет держать все это в себе, что нехорошо. Он должен выплакаться и...
- Я могу...- Мейз начала было предлагать, но сразу же остановилась, когда я крепко сжал ее. - Да, знаешь что, - сказала она, шмыгнув носом и вытирая глаза, - Ренни прав. Ты должна сказать ему.
- Я знаю его меньше всего, - возразила она. - Я работаю с Джейни и вижу Малка все время в Хейлшторме, но на самом деле я с ним не сблизилась.
- Ну, ничего лучше, чем сказать ему, что отец, о котором он беспокоился, не умер,нет ничего лучшего чтобы сблизить вас, ребята. Давай, ты все поняла.
Она открыла рот, чтобы снова возразить, но, должно быть, уловила единую позицию меня и Мейз и знала, что Саммер легко встанет на нашу сторону, и что Пенни не выберет ее сторону, потому что она была слишком новенькой, слишком неуверенной в этом месте. - Хорошо, - сказала она, кивая и отстраняясь от меня. - Я пойду скажу ему, - добавила она, повернулась и вышла из комнаты.
- Это что, какой-то тест? - спросила Мейз, как только она ушла.
- Тест?
- Да, тест. Ты знаешь... ты ведешь себя как придурок и пристаешь к ней. Что ты пытаешься здесь доказать?
- Я не... - начал я возражать, но Мейз, возможно, знала меня немного лучше, чем я. - Она избегает детей, насколько это возможно, - сказал я, пожимая плечами.
- Ты знаешь, что говорят, что материнский инстинкт в крови? - спросила Мейз. - Ну, это не так. Некоторым женщинам приходится работать над этим, а некоторые женщины не проявляют никаких признаков этого, пока у них не появится собственный ребенок. Мы все не хотим качать плачущего ребенка или часами корчить ему смешные рожи. И у многих из нас нет тикающих часов или того, что сжимает матку, когда мы видим милого ребенка. Нам есть чем заняться и чем жить. Пока кто-то не ворвется в эту жизнь, иногда они просто не являются тем, к чему нас тянет.
- Я понимаю это, Вайолет, но я также думаю, что Мина держится подальше, потому что она не понимает детей. И для такой, как она, это не хорошо.
- Ну и что? Ты собираешься навязывать ей экспозиционную терапию каждый раз, когда думаешь, что ей нужно что-то пережить? Не хотелось бы говорить тебе это, Ренни, но она поймет и разозлится из-за этого. - Она не ошиблась. Мне даже в голову не приходило, что то, что я делаю, было напористо, пока она не заговорила об этом. Очевидно, над этим мне нужно было поработать. - Для умного, наблюдательного парня ты можешь быть немного туповатым и невежественным. Оттачивай свои навыки общения, Ренни. Ты отпугнешь ее, если не сделаешь этого.
И с этим мудрым небольшим советом она отошла от меня и направилась к Лазу, в честь которого пообещала назвать своего ребенка, если он даст ей первые пару блинов.
Я не потрудился упомянуть, что ребенок был девочкой, и у них уже было выбрано имя.
Пару минут спустя я услышал, как Мина вернулась по коридору в нашу комнату, и дал ей несколько минут побыть одной, прежде чем позвал одного из парней с Хейлшторма, чтобы понаблюдать за кандидатами, когда я пошел посмотреть, почему она прячется.
Я едва успел закрыть дверь, как она бросилась на меня, ткнув пальцем мне в грудь с такой силой, что я отшатнулся от двери.
- Это была чушь собачья, Ренни. Я не хотела устраивать сцену перед Мейз и новыми парнями, но никогда, блядь, больше не пытайся меня так проверять. Я все понимаю. Я не вся в солнечном свете и розах, и я не сижу часами и не играю в Барби с Феррин или не смотрю мультфильмы с Малкольмом, Сетом и Фэллоном. Я понимаю, что я не Сьюзи, долбаная домохозяйка. Но это не значит, что со мной что-то не так, и это не значит, что ты можешь пытаться заставить меня быть тем, кем я не являюсь.
- Мина, я не понимал, что проверяю тебя, пока Мейз не указала мне на это, - сказал я, качая головой. - Рукой гребаного Бога. Я даже не думал, что это был пиздец. Я не говорю, что это нормально, что я не видел, что это правильно, но я спрашиваю, можешь ли ты понять, что я не осознавал.
Ее палец перестал тыкать мою грудь, когда она сделала глубокий вдох. - Я люблю детей.
- Хорошо, - сказал я, пожимая плечами. - И если нет, тоже хорошо.
- Они мне нравятся, - повторила она почти с отчаянием. - Они просто...
- Они пугают тебя до чертиков, - добавил я, слегка улыбнувшись.
При этих словах ее плечи опустились, она выдохнула. - Да, - сказала она, кивая с облегчением, что ей не нужно было этого говорить.
- Потому что у них нет скрытых намерений, и у них нет мотиваторов, которые ты можешь выделить и использовать для прогнозирования их поведения.
- Должно быть, это ужасно - быть родителем, - сказала она, качая головой. - Ты получаешь их, которых ты сделал, или которых ты усыновил, или что-то еще, и они... как чистый лист. В них нет ничего, кроме основных человеческих побуждений и только двух врожденных страхов, падения и громких звуков. Вот и все. Вот и все, что они собой представляют. Мы превращаем их в тех, кем они становятся. Каждое наше слово, каждое слово, которое мы говорим, каждый наш взгляд, каждое прикосновение, которое мы им предлагаем, и все, что мы делаем как личность... это формирует их. Это... это так безумно, что кто-то берет это на себя. Я имею в виду, это ужасно оказаться виноватым, если они вырастут маленькими психопатическими нарциссами или всесторонне развитыми личностями. И ни у кого на самом деле нет всех ответов, чтобы сказать, как их правильно воспитать. Ты так легко можешь все испортить. Не улыбайся мне, как будто я веду себя глупо,-сказала она, скрестив руки на груди и прищурившись.
- Это не глупо. На самом деле, это чертовски обидно, что люди не учитывают эти вещи.
- Тогда почему ты так улыбаешься? - спросила она, все еще настороженно.
- Потому что, я должен быть честен сейчас, тыковка, ты самая милая, блядь, когда у тебя почти паническая атака из-за чего-то, что даже не является фактором в твоей жизни.
- Ну, - сказала она, явно сбитая с толку, - ты сам заговорил об этом.
- И ты отдала мне частичку себя без того, чтобы мне пришлось вытягивать это из тебя, - сказал я, отталкиваясь от двери и двигаясь к ней.
- Что ты делаешь? - спросила она, сдвинув брови, отступая, когда я приблизился.
- Знаешь, что такое лучшая еда? - спросил я, когда она рухнула на кровать и больше не могла отступать. - Поздний завтрак. И я чертовски проголодался.
- Ренни, - попыталась возразить она, - мы должны наблюдать за...
- Ребята Ло присматривают и следят за тем, чтобы щенки не грызли мебель.
- Ну, мы действительно должны быть...
Остальная часть ее предложения оборвалась, когда я наклонился и зажал руку между ее бедер, отчего у нее перехватило дыхание.
- Что нам действительно нужно сделать? - спросил я, слегка ухмыляясь, когда мой палец прижался к ее клитору, а ее голова слегка откинулась назад.
- Я, ах, - начала она, качая головой. - Я не помню.
- Ну, тогда это не может быть таким важным, верно? - спросил я, моя рука скользнула вверх, чтобы расстегнуть ее пуговицу и молнию, затем вниз в ее трусики, поглаживая ее и без того скользкую плоть и находя маленький набухший бутон ее клитора и двигаясь по нему кругами.