Пёс просил не как иной невежа,
Тихо стоя рядом, у стола.
Взгляд его — покой, тепло, надежда.
Отказать я в просьбе не смогла.
Вдруг душа его породы редкой –
Пёс совсем меня очаровал.
Угостить звала его соседка,
Подошёл к ней, но кусок не взял.
Мне другого чувствовать не внове,
Книгу Джунглей чту через года.
С псом одной мы были, видно, крови.
Жаль, с людьми дано так не всегда.
Скорость за двести
Скорость за двести,
Время — разбег,
И каждый день — плюс двадцать.
Кто тебя спросит? О, человек,
Нужно уметь сдаваться.
Надо меняться уметь, когда
В пропасть ушла дорога.
Сдаться другому, врагу — беда,
Можно и нужно — Богу.
Поток
Если ты мчишься всегда вперёд
И выжимаешь двести,
Правил не зная — кто-то умрёт.
Или же стой на месте…
Это не личная глупость, вражда
Или твои причуды,
Просто поток — не совсем туда,
Может, и не оттуда.
Где-то спокойнее — задний ряд,
Здесь же колотятся все подряд,
Некоторые ещё горят –
Кто-то нагреет руки.
Очень возможно, снесёт с пути,
Крылья отращивая, лети,
Если не можешь, тогда прости –
Скорость не знает скуки.
Правила стали, как решето,
Судьи, по сути-то, судьи кто?
Будто не свято уже ничто
В мире шальных течений.
Можешь — лети, обогнав поток,
Будто сквозь кожу пустили ток.
Но не сверни по ошибке в сток
Чьих-то отживших мнений.
Космос
Время вспять — изменяет течение,
И ничто не имеет значения.
Ты как будто живёшь на другом этаже
Или, может, корабль с ускорением
Десять-пятнадцать же.
Здесь так много понятно и видно,
Что домой возвращаться обидно.
Но проблемы особого рода –
Там, где вакуум, нет кислорода,
И движение слишком стремительно,
Что для жизни обычной губительно.
Огонёк
На другом конце пути,
Не в твоей Вселенной,
Тоже где-то мог взойти
Огонёк нетленный.
Может быть, иной там свет,
Цвет и амплитуда,
Но горит так много лет
Он в порядке чуда.
Корабли
Скорости на пределе.
Ты ведь со мной, ты в деле?
Будет, как мы хотели?
Если бы дело в теле,
Разве б тогда мы пели?
Штормы, что налетели,
Выкорчевать успели
Лишнее. На мели
Были все корабли.
Кажется, мы прошли?
Везде
А Бог улыбается с разных полотен,
И, может, с купюр, вроде тысяч и сотен.
Из статусных тачек, с повозок цыганских,
Он в лицах таинственных и хулиганских.
Он в солнце, в дожде, в Петербурге, в Москве,
В седом драматурге, в промокшей траве.
Он в честном и смелом, Он есть в подлеце,
В немодном, уместном, в начале, в конце.
Он в каждом творении, в каждом созданьи.
Он в видимом мире, на грани, за гранью…
О разных
Я видела иных, живущих на горе
И что-то ищущих в своём уединеньи.
И каждый Божий день встающих на заре,
Идущих к роднику росой под птичье пенье.
Они свои дома закрыли на засов,
И чужды тишине их звуки голосов.
Я видела других, в обычнейшем быту
Сумевших сохранить всю жизни красоту,
Приветливых душой и щедро раздающих
Себя другим, в толпе путём своим идущих.
И, если их спросить, могли бы те и те
Открыть незримый мир в волшебной красоте.
И пусть со стороны несхожи их пути,
Важней, Кого в пути они могли найти.
Реновация
Майна — моя лишь тайна.
Вира — осколки мира.
Маятник мается и поднимается.
Очищено место, что будет уместно
На новом, здоровом?
Не рада сама, но возводят дома.
Идёт реновация,
В прежнем нельзя оставаться.
Похоже, тебя здесь не спросят,
Всё старое начисто сносят.
Обидно, но всё ж без обид.
Тот выиграл, кто первый простит.
Лукоморье