Красный, черный и белый хорошо сочетаются. Вот дорожки из трех петель, связанных вместе. Надо, чтобы средняя петля была сверху, а то рисунок смотрится некрасиво, но у меня сначала никак не получалось. Тетя Катя, которая меня учила, со смехом спрашивала у мамы, а точно ли та уверена, что ей не подменили ребенка в роддоме: у нас в роду таких бестолковых нет. В конце концов, я научилась, но несколько первых рядов так и остались неправильными, распускать было неохота. Вот они, эти петли. Да, что ли, я и так свой шарф не узнаю! Меня окатывает холод. Но как ЭТИ нашли адрес?
А-а-а-а… Я оставила направление на столе… Там фамилия и участок. А в регистратуре хранится карточка, где и адрес, и телефон, и даже место работы. Опять думаю, может это, все-таки, весельчаки-студенты? Но на душе не просто камень – целая скала. Двумя пальцами брезгливо несу шарф на мусорку. Он питоном волочится за мной по земле. В соседнем контейнере роется какая-то женщина. Бегом возвращаюсь, опасливо захожу в подъезд и поднимаюсь на свой этаж. Ковыряю вилкой ужин, отмалчиваюсь и пораньше ложусь спать. Но сон долго не идет, а под утро снятся мумии.
Следующим вечером с удивлением вижу, что, несмотря на поздний час, двор полон народа. Соседи кучками стоят там и сям, что-то горячо обсуждая. Увидев меня, как по команде поворачиваются, а потом продолжают шушукаться еще активнее.
Ко мне подкатывает Ленка:
- Ты слышала?
- Нет, а что такое?
- Женщину убили, бомжиху.
И рассказывает, что в соседней пятиэтажке жила бездомная женщина средних лет, Фарида. Была немного не в себе, но не пила, запоями, во всяком случае. Поэтому ей разрешили жить в каморке в подвале. Жильцы отдали ей ненужную мебель , старые занавески, и она обустроила себе жилище. Вела себя тихо, компаний не собирала, правда, иногда приходил к ней такой же обездоленный друг, пропитый и грязный. А сегодня ее обнаружили повешенной, и подозревают именно его, хотя на него никто бы и не подумал: вроде как любовь у них была...
Спрашиваю:
- Может, сама повесилась? Ты же говоришь, не совсем нормальная?
- Нет, она не могла, у нее руки были связаны какими-то тряпками. Но самое странное не это,- Ленка замолкает и внимательно смотрит на меня.
У меня начинает противно ныть под ложечкой от дурного предчувствия.
- Что? – выдыхаю через вдруг пересохшее горло.
- Ее повесили на твоем шарфе!
- Сссс… чего ты взяла? – меня аж качнуло.
- Я его узнала! Я как услышала, что ее нашли мертвой, сразу побежала посмотреть, такой кошмар, спать теперь не буду! Лицо раздутое, фиолетовое, глаза выпучены... Ой, страсти... Потом приехала полиция, а шарф я сразу узнала, и нечаянно проговорилась, что твой. Ты не сердишься? А как он там оказался? Ты с ней знакома была? К тебе домой сейчас полицейский пошел. Потом расскажешь?
Я слушаю ее треп, и что-то меня задевает больше остального.
- Слушай, Ленка, - прерываю ее на полуслове, - что ты там про тряпки говорила?
- Какие тряпки? – не понимает она.
- Ну, руки связаны тряпками. Что за тряпки?
- Ой, да откуда я знаю? Тряпки да тряпки, вроде как простыня разорванная на куски, белые такие, застиранные. Да какая разница! Но ты представляешь…
Она продолжает тараторить, а я поворачиваюсь и молча ухожу. Ноги не несут домой, но не пойти, когда меня видели все жильцы, невозможно. Поднимаюсь по лестнице медленно, обдумывая, что сказать. Значит, так. Шарф я потеряла на улице, больше ничего не знаю. А вдруг мама рассказала, что я оставила шарф у Вики? Черт! Вика ответит, что я не была у нее! Вот дура! Надо же было ее предупредить! Дальше раздумывать некогда – лишь только я ступаю на площадку, дверь открывается, мама, наверное, услышала мои шаги. Лицо у нее встревоженное.
- Юля, тут к тебе полиция…
Полицейский молод и стеснителен, но старается казаться значительным. Строго предупреждает меня об ответственности за дачу ложных показаний. Я усмехаюсь в душе: если я дам вам НЕ ложные показания – вы сами свихнетесь! Он вкратце обрисовывает суть дела и предъявляет мне шарф в прозрачном запечатанном целлофановом пакете.
Это ваш? - Мой. - Как попал на место преступления? - Не знаю, я его потеряла. - Когда? - Не помню точно, на днях. - Каким образом потеряли?
Тут я искоса взглядываю на маму. Сейчас вид у нее непроницаемый. Не выдала меня! Молодец, мамуля! Начинаю долгий рассказ, что положила шарф в сумку, потому что показалось, что тепло на улице, а потом стала искать телефон, выложила шарф на скамейку, а забрать забыла, и куда он потом делся – понятия не имею.
Парня история удовлетворяет, он дает мне подписать бумагу и уходит. Папа, облегченно вздохнув, включает телевизор, а мама тянет меня в ванную и там, закрыв дверь на защелку и включив воду, шепотом интересуется, правду ли я сказала полиции, и точно ли Вика не имеет отношения к смерти бомжихи? Я, конечно, знаю, что мама мою лучшую подругу недолюбливает, считая пустой и невоспитанной, но не до такой же степени! Успокаиваю, что шарф действительно потеряла, а Вика ни при чем.
Но сердце опять сжимается в тревоге. Я уверена, что, если бы вчера принесла шарф домой, то, наверное, в морге сейчас лежала бы я, а не Фарида. Выходит, она меня спасла? Надолго ли? Что, если ОНИ поймут, что ошиблись? Была слабая надежда на то, что преступление, все-таки, совершил приятель погибшей, но назавтра всезнающая Ленка говорит, что у него алиби: в момент убийства он отсиживал в спецприемнике пятнадцать суток за хулиганство, и до сих пор там. Так что, дело – «висяк», подозреваемых нет.
От этого известия мне становится еще хуже. Я живу в ожидании непоправимого. Вообще перестаю спать по ночам без снотворного, принимаю седативы, на улице постоянно озираюсь, подскакиваю от малейшего шума и требую, чтобы во всех комнатах дома горел свет даже днем. Более-менее спокойно я чувствую себя только на работе, где много людей.
Мама говорит, что это от недостатка витаминов, покупает фрукты и предлагает показать меня невропатологу. Я закатываю истерику, кричу, что ни к каким врачам не пойду, и она отступает. Дома я по большей части сижу на кровати, вжавшись спиной в стену, и ни кино, ни интернет, ни телефон меня не интересуют. Но время идет, а ничего страшного не происходит. И постепенно я прихожу в норму.
Что это были за сущности, и почему погибла несчастная Фарида (ее убийцу так и не нашли)? Могу лишь предположить, что ее участь была уготована мне, но она забрала шарф, на который ОНИ ориентировались… ОНИ просто не поняли, что это другой человек, или им было все равно, кого убить?... Этого я так и не узнала…
С этого случая прошло десять лет. Больше я никогда не была в своей поликлинике. Правда, этой весной мне позвонили из регистратуры и пригласили пройти диспансеризацию. Я ответила, что ошиблись номером. Про болезнь, для которой требовался рентген, я и думать забыла, и она как-то прошла сама собой… А я с тех пор не ношу длинные шарфы и боюсь пустых коридоров.