Работы Мане вызывали у организаторов Салона такое же презрение, как и работы Ренуара и его друзей. В этот ранний период Ренуар писал в реалистическом стиле, напоминающем стиль Мане, и отзывы большинства критиков были отрицательными. Однако некоторые, вроде Золя, – те, кто относился к Мане с благосклонностью, – иногда хвалили и работы Ренуара. Когда на Салоне 1868 года была показана «Девушка с зонтиком» Ренуара, Золя посвятил творчеству «модернистов» отдельную статью[82]. Другие критики отметили, что Ренуар многим обязан Мане[83].
Мане считался старшим «сановником» в стане импрессионистов и тем не менее отказывался участвовать в их коллективных выставках. Его взгляды оставались консервативными, от считал, что достучаться до зрителя и критиков можно, только выставляясь на официальных Салонах. Тем не менее Мане помогал своим младшим друзьям с организацией выставок, – например, в 1877 году он писал видному художественному критику Альберу Вольфу: «Может, пока эта живопись Вам не нравится, но когда-нибудь обязательно понравится. А тем временем будет очень любезно с Вашей стороны написать про них что-нибудь в „Фигаро“»[84].
В 1870-е годы вольнолюбивые молодые импрессионисты отказывались от участия в государственных Салонах, равно как и от официального признания – например, от орденов Почетного легиона. Мане, несмотря на свое творческое новаторство и положение лидера импрессионистов, считал необходимым оставаться, до определенной степени, в консервативном русле и отказался выставлять свои работы вместе с импрессионистами – вместо этого он продолжал подавать их на официальные Салоны. Впоследствии он принял звание кавалера ордена Почетного легиона. Ренуар, будучи членом бунтарской группы импрессионистов, во многом отличался от сверстников и высоко ценил консервативный реализм Мане. В 1881 году, когда Мане наконец-то получил орден Почетного легиона, но уже умирал от спинной сухотки – последствия сифилиса, Ренуар, который в тот момент был в отъезде, поздравил его: «Вернувшись в столицу, я поздравлю Вас как художника, пользующегося всеобщей любовью и официальным признанием… Вы – жизнелюбивый борец, не испытывающий ни к кому ненависти, точно древний галл, и я восхищаюсь тем, что Вы остаетесь счастливым даже во дни торжества несправедливости»[85]. Мане ответил незамедлительно: «Я уверен, что ты вернешься со множеством работ, очень самобытных и занимательных… С бесконечной признательностью, мой дорогой Ренуар, и привози побольше полотен»[86]. Мане, безусловно, оценил тот факт, что Ренуар с пониманием отнесся к его поступку – принять орден Почетного легиона, несмотря на связанные с этой наградой консервативные коннотации.
Мане ценил Ренуара как талантливого художника, но покупатели и критики не спешили следовать его примеру – именно поэтому до пятидесяти лет у Ренуара регулярно возникали финансовые проблемы. До тридцати лет он принимал финансовую помощь нескольких состоятельных друзей-художников. Благодаря его обаянию и дружелюбию богатые друзья часто вводили его в свой семейный круг. Друзья помогали найти место для работы и жилье, а также деньги на материалы; иногда они доставали ему заказы на портреты и интерьерные работы. По сути, он зависел от финансовой помощи многих своих друзей, но никто из них, похоже, не возражал.
Поскольку в квартире его родителей было всего три комнаты на семерых, Ренуар охотно перебирался в квартиры и мастерские друзей, чтобы там писать, хранить полотна и попросту жить. Родители Ренуара прожили в Париже до 1868 года, когда ему исполнилось 27 лет, но начиная с 1862 года он постоянно вписывает в заявки на выставки адреса друзей. В Школе изящных искусств он указал свой адрес как дом 29 по пляс Дофин на острове Сите – там жил его друг Лапорт. На протяжении следующих восьми лет он по разным поводам сообщает, что живет у того или другого из состоятельных друзей-художников – Базиля, ле Кёра, Мэтра и Сислея. Эти коллеги признавали талант Ренуара и с готовностью предоставляли ему место для жизни и работы, не говоря уж о финансовой помощи.
Кроме того, состоятельные друзья старательно искали ему заказы на портреты. Сам Ренуар предпочитал писать жанровые сцены, как и Мане, но, поскольку продать такие работы было сложно, Ренуар не пренебрегал и «второстепенным», по его представлениям, видом искусства: он сделался портретистом. Хотя в моду начали входить фотографические портреты, живописные продолжали оставаться востребованными. Впрочем, с ними всегда существовала одна проблема: нужно было угодить заказчику. Начиная с 1864 года портрет на протяжении двадцати лет оставался для Ренуара основным жанром. Из 397 выполненных им изображений людей 164 – это портреты, 161 жанровая сцена, 28 изображений обнаженной натуры и 9 декоративных работ[87]. В 1864-м, когда Глейр закрыл свою мастерскую, Ренуар написал портреты Лапорта и его сестры Мари-Зели Лапорт[88]. Кроме того, он создал портреты Сислея и его отца, Уильяма Сислея[89]. Эти портреты, как и многие заказные работы Ренуара, относящиеся к периоду между 1864 и 1970 годом, выполнены в традиционном реалистическом стиле. Портрет Уильяма Сислея очень похож на фотографию, которая, возможно, и послужила натурой[90]. Он был заявлен на Салон и вывешен там как «Портрет М. У. С.».
82
89
Ibid. Pl. 525, 524 соответственно. На момент смерти Сислея портрет находился в его мастерской и был унаследован его дочерью. Уильям Сислей был торговцем предметами роскоши.