Возможно, использовав Лизу как натурщицу для «Женщины в мавританском костюме» в 1869 году, Базиль подал Ренуару идею его соблазнительной «Одалиски» (1870), парной к картине «Нимфа у источника» (1860–1870), где Лиза изображена обнаженной[141]. Сходство мотива и горизонтальный формат заставляют вспомнить «Маху одетую» и «Маху обнаженную» Гойи. Однако, в отличие от Гойи, Ренуар изобразил две фигуры в зеркальном отражении. Примерно в то время, когда писалась «Нимфа у источника», Лиза родила Ренуару ребенка, а ко времени работы над «Одалиской» была беременна вторым.
В те времена отсутствия надежной контрацепции, да еще и в католической стране, где сделать аборт было невозможно, незамужней женщине рискованно было вступать в связь. Через год после знакомства Ренуара с Лизой у Сислея и Моне родились незаконные дети от их натурщиц и одновременно любовниц. Натурщица и сожительница Сислея Мари-Аделаида-Эжени Лескуэзек 17 июня 1867 года подарила ему сына, Пьера Сислея[142]. Через два месяца, 8 августа, натурщица и сожительница Моне Камилла Донсье родила ему сына Жана (о чем уже говорилось выше). Поскольку обе эти пары в браке не состояли, дети считались незаконнорожденными. Однако после рождения детей и Сислей, и Моне их признали и записали под своей фамилией; тем самым они дали формальное согласие их содержать. Впоследствии оба, как положено, женились на своих любовницах, тем самым узаконив детей[143].
Заводить внебрачных детей в открытую, вместо того чтобы прятать их, как то было принято в буржуазной среде, считалось поступком богемным и непорядочным. Родители Моне и Сислея осудили поведение своих сыновей. Более того, Базиль, оказывавший Моне финансовую поддержку, явно не обрадовался, что тот попал в такой переплет. Базиль был родом из буржуазной протестантской семьи, нет никаких сведений, что у него имелись любовницы[144]. Лиза позировала и для Базиля, однако, по всей видимости, близких отношений у них не было.
Через год после рождения Пьера Сислея и Жана Моне забеременели, почти одновременно, и любовницы Ренуара и Жюля ле Кёра – Лиза и Клеманс. Жюля это обрадовало, ведь шестью годами раньше он лишился жены и сына. Ренуара же удручали его финансовые обстоятельства. Он знал, что у Базиля эта ситуация вызовет неодобрение, и тревожился, что тот откажется ему помогать. Большинство знакомых считали Лизу просто натурщицей Ренуара, Базилю же было известно, что она его тайная возлюбленная. В связи со всем этим за месяц до Лизиных родов Ренуар написал Базилю: «Я в Виль-д’Аврее… и если ты при деньгах, не мог бы ты прислать мне сколько-то немедленно, прежде чем растранжиришь. За меня можешь не тревожиться, ведь у меня нет ни жены, ни ребенка, да я и не готов в ближайшее время ими обзаводиться»[145]. Упирая на то, что он одинок, Ренуар пытался заверить помогавшего ему Базиля, что не собирается следовать по тому же пути, по которому двумя годами раньше пошел Моне: после рождения ребенка он стал требовательнее к Базилю в отношении денег[146]. Ренуар хотел дать Базилю понять, что не станет его обременять, подобно Моне, хотя тайно готовился стать отцом.
В этой непростой ситуации руки Ренуару связывало его низкое происхождение, хотя Лизу он любил не меньше, чем Моне – Камиллу. Моне, выходец из среднего класса, считал, что имеет полное право на ребенка и будущую жену, а плебей Ренуар слишком сильно зависел от поддержки друзей и не мог в обозримом будущем позволить себе обзавестись семьей. Тем не менее Ренуар продолжал отношения с Лизой, однако решил не оформлять их официально, да и вообще сохранить в тайне. Родные Ренуара так и не узнали, что у них с Лизой были дети, – так же как родные Жюля никогда не узнали про Клеманс и их ребенка. Как говорилось в предисловии, только из случайно найденных в 2002 году Жан-Клодом Гелино неопубликованных писем Ренуара стало известно, что у них с Лизой было двое незаконных детей[147]. При жизни Ренуара из посторонних о беременности Лизы наверняка знали только Базиль и ле Кёр, хотя, возможно, это было также известно Сислею, Моне и Мэтру.
Летом 1868 года, когда и Клеманс, и Лиза были беременны, Жюль уехал из Марлотта и снял квартиру в небольшом здании по адресу: рю Сен-Клу, 38, в Виль-д’Аврее под Лувесьеном, в 20 километрах к западу от Парижа. Там он жил с Клеманс, туда часто приезжали Ренуар с Лизой. К середине сентября обе пары ожидали прибавления. 14 и 15 сентября 1868 года, в одной и той же квартире, Клеманс произвела на свет дочь Жюля Франсуазу ле Кёр (в четыре часа пополудни), а Лиза – сына Ренуара Пьера Трео, на следующее утро в половине одиннадцатого[148]. Надо сказать, что ле Кёр обращался со своей тайной семьей иначе, чем Ренуар, поскольку у него были и возможность, и желание содержать Клеманс и их дочь, несмотря на то что узаконить их он отказался: они с Клеманс так никогда и не вступили в брак. Из свидетельства о рождении их дочери следует, что ле Кёр ее признал, поскольку дал ей свою фамилию. А вот Клеманс свою дочь при рождении не признала. В свидетельстве о рождении она указала не свою настоящую фамилию Трео, а придуманную: «демуазель Клеманс-Элизабета-Анжелика Люсеней»[149]. Она исказила свою фамилию, чтобы не превратиться в одинокую женщину с ребенком и не лишиться в дальнейшем возможности выйти замуж. Впрочем, десять лет спустя, в тридцатипятилетнем возрасте, Клеманс отказалась от мысли найти мужа и официально внесла себя в документы как мать Франсуазы[150]. Судя по всему, Жюль ле Кёр так и не сообщил родным о существовании Клеманс и Франсуазы – их имена в его письмах никогда не упоминаются[151]. Жюль скончался, когда Франсуазе было четырнадцать лет, в 1882 году, и после этого Клеманс всегда называла себя «вдовой ле Кёр»[152].
143
Моне женился на Камилле в 1870 г.; Сислей на Мари – только в 1897-м. Другие их друзья-художники поступили схожим образом: Сезанн признал Поля Сезанна-младшего в 1872 г. и женился на Гортензии Фике в 1886-м; Писсарро признал Люсьена Писсарро в 1863-м и женился на Жюли Веллэ в 1870-м. А вот Берта Моризо, напротив, вышла замуж за Эжена Мане в 1874-м, а дочь Жюли родила только четыре года спустя.
145
Ренуар – Базилю, Виль-д’Аврей, конец августа 1868 //
149
150
152
Внуки Лизы Трео вспоминают, что звали тетушку Клеманс «тетей ле Кёр» // Ibid. P. 223. N. 147.