Тем временем культурный климат изменился, и после долгих лет нищеты и отчаяния публика и критика наконец заметили импрессионистов, и владельцы галерей стали оспаривать друг у друга право на обладание их картинами. Даже американский рынок стараниями неутомимого Дюран-Рюэля, устроившего две выставки в Нью-Йорке, проявил некоторую заинтересованность. Выйдя, наконец, из экономического тупика, Ренуар решился сочетаться с Алин браком 14 апреля 1890 года. Успехом увенчалась состоявшаяся в 1892 году большая персональная выставка художника в галерее Дюран-Рюэля. По настоянию поэта Стефана Малларме, с которым Ренуар познакомился в доме Берты Моризо, картина «Девушки за пианино» была куплена французским государством.
Еще одно долгое путешествие привело его вместе с коллекционером Полем Галлимаром в Испанию, где он любовался полотнами Веласкеса и Гойи в Прадо. А когда он вновь открыл для себя Коро, которым восхищался и которого изучал в юности, это помогло ему Решить проблемы пейзажной живописи и сделать цветовую гамму мягче и нежнее. Теперь ему было жаль времени, поточенного в четырех стенах мастерской, и все больше тянуло к Средиземному морю, к солнцу, свету и мягкому климату юга — единственному, что могло облегчить боли, вызванные артритом, продолжавшим мучить его до конца жизни.
А между тем редели ряды самых близких друзей, боровшихся вместе с ним за утверждение своих идей. В 1894 году умер Гюстав Кайботт, оставив свою коллекцию импрессионистской живописи государству, причем душеприказчиком был назначен Ренуар. Обязанное эта заставила его немало потрудиться, чтобы картины были куплены государством. В результате коллекция бьша частично расположена в Люксембургском музее. Смерть Берты Моризо в 1895 году бьша большой потерей Ренуара, с недоверием относившегося ко всем артистическим и литературным собраниям, за исключением салона Моризо, где всегда можно было встретить очень милых и приятных людей. Через несколько лет после Моризо скончался Альфред Сислей. Но боль от этих утрат была частично компенсирована рождением 15 сентября 1894 года сына Жана, ставшего впоследствии знаменитым режиссером. Чтобы помочь Алин перед родами, из Эссуа приехала ее молоденькая кузина Габриэль и надолго поселилась в доме Ренуара, взяв на себя заботу о детях. Эта девушка, чья кожа, по словам Ренуара, удерживала свет, стала любимой моделью художника, и он часто писал ее в зрелые годы. В 1901 году родился третий сын, Клод, по прозвищу «Коко».
Между тем болезненные приступы артрита случались все чаще и начали приводить к деформации рук.
Даже вручение ордена Почетного легиона в 1900 году не могло отвлечь его от страданий, вызванных болезнью; к тому же, принимая награду, он испытывал некоторое замешательство от участия в официозе, который раньше отвергал. Впрочем, окончательное признание со стороны публики и критики пришло только в 1904 году, когда в рамках Осеннего Салона бьша организована большая ретроспективная выставка всех его произведений. Всеобщий восторг и воодушевление были так сильны, что заставили его забыть, насколько безрезультатным оказался летний курс лечения в Бурбон-ле-Бен. Вообще, единственное, что поддерживало его все эти годы, пока он худел и страдал все сильнее, была его жажда писать, породившая серию больших полотен с обнаженной натурой, — форма, которую он считал «неотъемлемой частью искусства», — и портрета, ознаменовавшие решительный поворот назад, к импрессионистской технике. Его быстрый и легкий мазок великолепно передавал нежность и мягкость кожи, чему способствовал выбор блестящих красок и массивных форм, навеянных творчеством Рубенса, Тициана и Фрагонара. Тем временем на аукционе, где продавалась коллекция Шарпантье, «Портрет госпожи Шарпантье с детьми» получил невообразимую оценку — 84 тысячи франков. Ренуар смог, наконец, купить большой дом, окруженный оливковой рощей, в Кане, на Лазурном берегу, откуда открывался вид на море до самого Антибского мыса и Эстереля; он надеялся, что это пойдет на пользу его все ухудшавшемуся здоровью. Будучи прикован к креслу на колесах, он заказал себе передвижной мольберт, позволявший ему подобраться к холсту; пальцы уже не действовали, и только благодаря заботам жены и верной Габриэль, бинтовавших ему руки и привязывавших кисть между большим и указательным пальцами, он еще мог писать. Лечение ни к чему не привело; и хотя ему удавалось ценой больших усилий сделать несколько шагов, он предпочитал беречь силы, чтобы продолжать писать. Несмотря на физическую немощь, его живой интеллект и жажда жизни оставались прежними, он даже занялся ваянием и создал около пятнадцати скульптур и несколько медальонов Делакруа, Энгра, Коро и Сезанна.