Я невольно рассмеялась, поразившись его пренебрежительно-шутливому и какому-то отстраненному отношению к собственной внешности.
— Спасибо за откровенность.
— Позвольте и мне спросить… Боюсь, мой вопрос тоже не будет блистать корректностью, но по всей видимости, мне стоит знать… Где отец Васи? Он оставил вас? Развелся?
— Нет. То есть… В общем, Васька считает своим отцом моего бывшего мужа, в то время как его настоящий отец не знает, что у него есть сын. Надеюсь, все так и останется… — почти шепотом закончила я.
— Простите.
— Вы правы, вам следовало это выяснить… Только теперь я очень рассчитываю на вашу сдержанность…
Он кивнул.
— Простите еще раз…
— Уже два, — я попыталась улыбнуться. — Еще одно извинение, и мы с вами будем в расчете.
— Простите, — с готовностью произнес он, но не формально, в шутку, как того можно было бы ждать, а действительно искренне, тепло. — Мир?
Иван протянул руку, зажатую в кулак, от которого смешно оттопыривался согнутый мизинец. Я зацепила его своим, и мы несколько раз тряхнули соединенные таким образом руки, торжественно произнеся хором: «Мирись, мирись, мирись и больше не дерись». Мимо, улыбаясь, прошел тот самый мужчина, которого я заметила в дверях мастерской, перед тем как врезаться в Ивана, и приняла за еще неизвестного мне претендента в воспитатели сына. Как же я обманулась!
Глава 2
Иван, а к моменту нашего с Перфильевым отъезда мы уже твердо перешли на «ты», понравился мне. Я имею в виду в качестве воспитателя для сына. О том впечатлении, которое его античный профиль и фигура, по сравнению с которой Давидова была узкоплечей и толстопопой, производили непосредственно на меня, грешную, лучше было совсем не упоминать. Прошло уже достаточно много лет с тех пор, когда один только взгляд на мужчину приводил меня в состояние щенячьего восторга. То ли способные всерьез взволновать меня особи противоположного пола перестали встречаться на моем пути, то ли опыт был слишком горьким…
В общем, как бы то ни было, но возвращения домой я ждала с огромным нетерпением. Обратно мы добирались не с шикарным самолетом, который вез правительственную комиссию, а своим ходом. Сначала с оказией до Минеральных Вод, а там уже обычным рейсовым самолетом в Москву. Это устраивало меня, потому что на внуковской стоянке томилась моя машинка. Ваське же было все равно. Еще из Минеральных Вод мы позвонили в диспетчерскую телекомпании, и наш синенький фордик должен был ждать его и технику почти у трапа.
Самолет приземлился в Москве глубокой ночью, и мы разошлись, договорившись созвониться, как проснемся. Василий, подгоняемым как всегда злющим и заспанным шофером, укатил в контору, чтобы сдать вверенную ему на время командировки дорогостоящую аппаратуру, а я, зевая, поплелась к моей практически в одиночестве поджидавшей меня автомобилине. Через пятнадцать минут безуспешных потуг, я с прискорбием должна была признать, что это не моя машина, а лишь ее хладный труп. Через двадцать я злобно пинала ее ногами, а через полчаса начала дремать, с максимальным удобством устроившись на водительском сиденье в ожидании утра и возможной помощи.
Однако заснуть мне не дали. Я вскинула голову оттого, что кто-то настойчиво постучал в стекло прямо возле моего уха. Это был какой-то незнакомый тип и, опасаясь неприятностей, я лишь проорала, чтобы он шел своей дорогой и оставил меня в покое. Но он настаивал, и я решилась приоткрыть окно, тем более что впечатление он производил вполне благопристойное — солидный, в добротном пальто и темной лужковской кепке, плотно сидевшей на его почти круглой голове. Больше ничего разглядеть не удавалось — светать еще только начинало, да и далекие фонари светили ему со спины.
— Простите, у вас наверно проблемы с машиной?
— Да. Не заводится, зараза.
— Я могу помочь…
— А что попросите взамен?
Он рассмеялся.
— Да ничего! Встречать меня приедут только через час-полтора, багаж такой, что без помощников я с ним и шагу ступить не смогу, на вокзалах и в аэропортах мне спится плохо, да и смысла уж нет, вот и слоняюсь без дела.
— Добрый самаритянин? — недоверчиво глядя на его темный силуэт, переспросила я.
— Не совсем. Скорее почитатель таланта. «Лавровая ветвь» вам досталась совершенно заслуженно.