Единственно, что сделал Пряничников, кроме устройства удобств, — установил в центре этого башнеобразного строения специальный лифт — вещь необходимую для человека, проводящего все свои дни в инвалидном кресле. Теперь, поднимаясь сюда, хозяин дома мог любоваться окрестностями, сколько ему было угодно, разъезжая в своем экипаже с ручной тягой по выложенному в круг ковру. Серьезные разговоры Вениамин Константинович предпочитал вести там же, но предварительно закрыв жалюзи по периметру.
Пряничников обрадованно встретил отца и тактично не показал своего удивления тем, что вместе с ним приехала я.
— Здравствуйте, Мария Александровна. Я с удовольствием слежу за вашим творчеством.
— Спасибо… Только я хотела бы как и раньше быть для вас, дядя Веня, просто Машей.
— Тогда иди поцелуй старика, девочка. Давненько мы с тобой не виделись…
Наклонившись к нему, я почувствовала отзвук запаха валокордина и внезапно испугалась того, что мне предстояло взвалить на него. Словно почувствовав мои внезапно возникшие колебания, Пряничников заговорил первым.
— Я чувствую, что-то стряслось, Саша?
— Это у моей доченьки спросить надо. Примчалась сегодня чуть свет — говорит, мол, убивают! — в голосе отца неожиданно прорвалось раздражение, и я невольно втянула голову в плечи.
— Убивают? — Пряничников развернул кресло в мою сторону, а потом, почесав бровь, потянулся к пульту, который управлял механизмом, закрывавшим жалюзи на широких окнах. — Убивают, говоришь? А почему ко мне, а не в полицию?
— Без толку, дядя Веня, а потом есть некоторые подозрения, — и я принялась за свой непростой рассказ.
Пряничников слушал не перебивая. Молчал и отец. Лишь в середине истории он внезапно поднялся и принялся мерить быстрыми нервными шагами короткий радиус галереи. Я невольно посчитала — три вперед, два назад. Странно, но почему-то получалось именно так. Словно обратный путь был короче. Потом дядя Веня обрушил на меня град коротких, точных вопросов, многие из которых откровенно удивили меня.
— В конторе я, конечно, поузнаю, — после достаточно долгого размышления проговорил, наконец, хозяин дома. — Ты права… Что касается остального… Во-первых, мне нужно поговорить с этим твоим Иваном Ивановым. Естественно, это нужно сделать так, чтобы никто не узнал… Постой-ка. Я набросаю для него инструкцию, потом бумагу — уничтожить.
— Дядя Веня. Я чувствую себя просто-таки идиоткой. Не слишком мы все это… киношно, что ли?
Он глянул иронично.
— Думаешь, дед на старости лет из ума выжил? В шпионов поиграть захотел?
— Нет…
— Тогда не спорь, а слушай, когда знающие люди дело говорят. Во-вторых, добудь мне карту твою больничную. Ту, что на тебя завели, когда с отравлением лежала.
— Зачем? — изумилась я.
— Кошатина кошатине рознь, — буркнул он, а я, похолодев, прикрыла ладонью рот.
— Вы думаете?..
— Я строю предположения. А там… Вскрытие покажет. Если я прав, у нас на руках может оказаться реальное доказательство. Только будь осторожнее. Наври что-нибудь, а лучше просто сопри, чтобы никто и не видел. Передашь ее как-нибудь — больше мы пока что видеться не должны. По телефону тоже нельзя — твой могут слушать. Ты мне можешь звонить только с чужого или еще лучше из автомата.
— О господи! — я схватилась за голову.
— Ты Господа не трогай, — вдруг сердито встрял до сих пор молчавший отец. — Лучше честно скажи, что натворила!
— Ничего! В том-то и дело, папа! Я уже миллион раз прокрутила все в голове. Не попадала даже в какие-то двусмысленные ситуации — не видела кого-то не с тем, с кем надо, не входила в тот момент, когда этого не стоило делать, и не выходила там, где не следовало бы… То есть, конечно, чисто абстрактно такое предположить возможно, но по одному только предположению не убивают!
— Смотря, что поставлено на кон, — возразил Пряничников, задумчиво пощипывая нижнюю губу, что до сладкой боли напомнило мне Ивана…
Словно услышав мои мысли, отец заговорил о нем же.
— Вениамин, зачем тебе этот тип, воспитатель мальчика?
Меня покоробило то, как он это произнес, и, не удержавшись, я язвительно напомнила:
— Твоего внука, которого ты даже ни разу не удосужился увидеть, зовут Василием, а его воспитатель носит тоже очень простое имя — Иван…