— Пытаешься прочесть мою судьбу? — голос насмешливо-печальный.
Я внезапно смутилась и, быстро поцеловав самую середку его ладони, ответила:
— Нет, пытаюсь вызнать, что же такого приключилось у дяди Вени, что ты вернулся домой с подбитым глазом.
Он было рассмеялся, но потом как-то осекся.
— Домой… Слово-то какое — «домой», — вздохнул, помолчал немного, а потом:
— Да все нормально. Сделал все, как было велено в той записке. Встретились, поговорили. Рассказал о себе все, что только что узнала и ты, только с адресами и фамилиями, чтобы он, если будет желание, проверить мой рассказ мог. Потом заговорили о покушении на тебя, которому я чуть было не стал свидетелем. Вытянул он из меня все, даже то, на что я, казалось, и не смотрел, заставил припомнить… Потом стал спрашивать, не замечал ли чего необычного вокруг Васи, не крутился ли кто подозрительный у дачи…
Я встрепенулась и тревожно уставилась ему в глаза.
— Да, есть у него и такие мысли. Он вообще полон разных подозрений, этот твой дядя Веня, и очень обеспокоен. До похода к нему, честно сказать, я и не думал, что все может быть так серьезно, Маша. Может быть вам с Васильком стоит на время уехать? Хотя бы к Петюне?
— А работа?
— Сколько лет ты его кормила, теперь пусть потрудится он!
— Да нет, Ванечка. Если захотят убить — найдут и там. История знает тому массу примеров. Нет, разбираться надо. Действовать как-то.
— Можешь целиком на меня положиться. Ты и Васька… Ты даже не представляешь…
— Спасибо, — я смутилась, чувствуя себя робкой восемнадцатилетней дурочкой. — Только… Только ты мне зубы-то не заговаривай! Почему я опять ничего не услышала про подбитый глаз?
Он расхохотался. На этот раз совершенно искренне и раскованно.
— Ну Машка! Давай-ка вылезать, а то скоро жабры отрастут… И плавники. Из тебя выйдет шикарная русалка. С глазами цвета моря…
— Не подлизывайся, а рассказывай. И вообще — сначала стулья потом деньги, — я выразительно потерла пальцы на сей раз у его античного профиля.
— А можно?..
— Можно, но деньги вперед!
— Ах, Машенька… — столько нежности, что я почувствовала волну такого безмерного, всепоглощающего счастья…
«Боже, спасибо тебе, что дал мне еще раз испытать подобное! Три большие любви в одной жизни одной не очень крупной женщины — это много, очень много… И я благодарна… Как я благодарна за твою щедрость!»
Глава 5
Следующим утром я должна была уезжать рано. И так сколько времени прокидывала работу!
И лучше б я там не появлялась! Правда, не приди я сама — нашли бы по мобильнику. Моему начальству взбрело в голову послать меня в очередную командировку. Слава богу, это была не очередная «горячая точка», а всего лишь Сибирь. Военная часть, расквартированная в одном из тамошних городов, взяла под свою опеку почти две дюжины мальчиков-сирот. Вот этих-то новоявленных «сынов полка» я и должна была снять. Впрочем, дело было доброе, благое, и я с энтузиазмом взялась за подготовку. Надо сказать, что любое мероприятие, которое требовало каких-то разрешительных слов от военного начальства, всякий раз начавшись с одного факса, обрастало потом такой волокитой, на которую к тому же накладывалась и наша собственная телевизионная неразбериха, что к середине дня голова у меня уже шла кругом. Позвонил Иван, но его было почему-то очень плохо слышно, и я попросила перезвонить…
— Ванечка?..
Но это был мой начальник.
— Маша, — интонация странная до удивления, — зайди ко мне, пожалуйста. Э… Да. Это срочно.
В кабинете помимо привычной фигуры шефа, я увидела еще двоих мужчин, которые учтиво поднялись мне навстречу. Один был невысок, круглоголово лыс и объемист, другой же наоборот строен и широкоплеч. Оба производили впечатление более чем энергичных людей, которым по силам любые преграды. Лелик и Болек — я как-то сразу окрестила их для себя именно так — поздоровались. Первый (Болек? Хоть убей, не помню, кто из мультяшных персонажей был коротышкой, а кто долговязым) кратко и почти нечувствительно обхватив мои пальцы своими, и даже самый благосклонный свидетель не назвал бы это рукопожатием. Лелик же наоборот уделил ритуалу куда больше внимания. Пожалуй, даже излишне много…