— Вась, мне казалось ты хотел есть… — я выразительно приподняла одну бровь, всеми силами стараясь телепатически напомнить ему его же обещания.
— А что — уже что-то готово?
Только сейчас я поняла, что загнала сама себя в ловушку. Теперь мне придется тащиться на кухню и кашеварить, а он тем временем будет увиваться вокруг Наташки! Впрочем… Я мстительно улыбнулась своим мыслям — Натка крепкий орешек. Длинноногая блондинка ростом под 180 с умопомрачительным бюстом и чувственным ртом, она обладала острым, совершенно по-мужски устроенным умом и изрядной язвительностью. Было абсолютно непонятно, в кого она такая удалась, но это не мешало мне гордиться моим произведением.
Успокоив себя подобным образом, я, путаясь в подоле вечернего платья, поднялась наверх, а уже через десять минут, облаченная в привычные джинсы и футболку, возилась на кухне. Впрочем, ничего особенно делать не пришлось — Наташка, только благодаря которой наш дом до сих пор не зарос грязью по самые подоконники, и нам с Васькой было чего кушать, не изменила своим привычкам и сегодня. В холодильнике я обнаружила судок с котлетами, а в кастрюльке рядом — тушеную картошку. Вознося благодарственные молитвы Создателю за то, что он наградил меня, непутевую, такой идеальной дочерью, я запихала все это в микроволновку и вздохнула, хмурясь. Как известно, ничто в мире не дается просто так. Чтобы уравновесить совершенство Натки, мне видимо, и был ниспослан Васька. Господи, да что же делать с ним? Где брать няньку, и как поступить с этой его дурацкой договоренностью с тем типом… Как его, прости Господи? Иван Иванович?
Бездомный дворник, который голышом позирует ученикам школы искусств, мало ассоциировался с няней для девятилетнего мальчика даже у такой странноватой дамочки как я. А главное, в голове по этому поводу не было ни одной путной мысли. Лишь крутился невесть откуда взявшийся стишок: «Иван Иваныч Иванов всегда гуляет без штанов…»
Я ждала этого, и оно наступило. «Оно» — потому что я не могла подобрать происходящему достойного определения ни в мужском, ни в женском роде. Впрочем, в среднем оно тоже не находилось… Варианты были в матерном… И немало. Но…
Короче, наступил день Наташиного отъезда в Париж в гости к моему теперь уже бывшему мужу, который обосновался за границей несколько лет назад, когда стало понятно, что его картины много лучше продаются там, чем здесь.
Петюня действительно очень талантлив, и я была рада, когда его творчество наконец-то оказалось востребованным. Теперь он стал даже в какой-то степени знаменит. Несколько его полотен висели у меня в гостиной и неизменно привлекали внимание знатоков, если таковые забредали в мою обитель. Еще был портрет, но на нем Петюня сумел изобразить меня такой беззащитной, со всей мешаниной чувств… Я даже боялась себя на нем. Боялась вспоминать свое тогдашнее состояние, боялась вновь почувствовать, ощутить… В общем, я повесила картину в своей спальне и мало кто видел это полотно, хотя, наверно, это была одна из лучших его работ.
Короче, Натка уезжала, а через два дня мы с Перфильевым должны были отправиться с правительственной комиссий на Кавказ. Я ехала по личной просьбе Премьера, а в таких случаях, как известно, отказываться не принято, да мой шеф мне бы этого и не позволил… И хотя вернуться мы должны были через пару-тройку дней, положения это не спасало — мне так и не удалось найти кого-либо надежного, чтобы я могла доверить ему моего малолетнего Вождя Краснокожих даже на столь короткое время. Поэтому когда Перфильев в шутку предложил рассмотреть кандидатуру, предложенную самим Васькой-младшим, я даже не рассмеялась.
— Похоже, это единственный вариант.
— Ты что — того?! — Василий-старший покрутил пальцем у виска.
— А что мне остается? Этот по крайней мере согласен. И потом его знают в школе. Можно поговорить с директором… Узнать… В конце концов, это всего на пару дней… — я жалобно улыбнулась.
— Он ограбит квартиру, а малого продаст сутенерам!
— Типун тебе на язык! А потом, во-первых, красть у меня нечего, кроме Петюниной мазни, а во-вторых, любой сутенер сбежит от твоего крестника через пятнадцать минут.
— Совсем дурочка… Может все-таки попробовать поговорить с твоими родителями?.. — повисла пауза, плотная и противная, как холодная манная каша. — Прости…
Больше эта тема не поднималась, хотя после того, как я отошла, чтобы позвонить, мне показалось, что сукин сын продолжает ворчать себе под нос что-то о моем упрямстве и очевидной для любого нормального человека необходимости давным-давно помириться…