— Да. Все сделаю, как и обещал. Нет. Нет, не перестараемся. Владислав Николаевич, обижаете!
«Ба-ба-ба! А вот и Болек — душа моя».
Я даже повеселела. Теперь с точностью до вздоха было ясно, откуда в этой истории ноги растут. А то уж я начала думать о каком-то глобальном невезении, со всех сторон прущем на меня. А оказывается просто подоспело наказание за запретную поездку в Энск.
— Понял-понял. Вытрясем все, что знает. Хорошо. До завтра.
Он положил трубку и тяжело вздохнул.
— Не расстраивайся, Серега, какие твои годы? — пропела я столь гаденько, что самой понравилось.
Он дернулся как ужаленный, обернулся, и я продемонстрировала ему зажатый в руке пистолет.
— Осторожнее, Мария Александровна, так ведь можно и убить.
Спокойный. А чего волноваться — он у себя дома, вокруг его люди, а тут какая-то пигалица столичная.
— Да что ты, глупенький, так, конечно же, нельзя.
Я опустила пистолет, благо расстояние позволяло — между нами был письменный стол, метров пять комнаты и спинка дивана, короче, в один прыжок не одолеешь, и подчеркнуто привычно сняла пистолет с предохранителя, а потом дослала пулю в ствол. Уж что-что, а подготовить к стрельбе ПМ дочь генерала Лунева могла быстрее, чем другие включить пылесос.
— А вот так уже можно и попробовать.
Представление подействовало — невозмутимости в его лице поубавилось. Конечно же, я никогда в жизни не смогла бы выстрелить в человека, даже в такую сволочь как он, но знать ему об этом было совершенно не обязательно.
— Вот чем оборачиваются услуги господину Чеботареву Владиславу Николаевичу, — я покачала головой и даже для порядка цыкнула зубом.
Зря. Выражение его лица теперь мне нравилось значительно меньше.
— Ты не выберешься отсюда живой, сучка!
— Вроде ж было указание только пугануть…
— Теперь я тобой лично займусь…
Дальше Петренко стал говорить матом, и я заскучала. А потом он внезапно качнулся и быстро, не особо целясь, кинул что-то в мою сторону. Я автоматически отклонилась, а в следующую секунду в его руке тоже оказался пистолет. Оба выстрела грянули одновременно. Причем я даже не поняла, что тоже стреляла — просто от страха палец, лежавший на спусковом крючке рефлекторно дернулся и… Его пуля вошла в дерево стены совсем близко от моей головы, а моя… Нет, неправду все-таки говорят, что пуля — дура, потому что моя, выпущенная, казалось бы, вообще в белый свет, попала как раз в его оружие. Он как-то сразу притих и замолчал, тряся рукой и дико посматривая то на свой изуродованный пистолет, отлетевший в дальний угол, то на меня. А я, торопливо согнав с лица то же выражение изумления от проделанного то ли Богом, то ли Дьяволом фокуса, заторопилась, хоть и была уверена, что вне дома выстрелы вряд ли были слышны — на всех окнах стояли добротные немецкие стеклопакеты, небось, еще и бронированные. Их звукоизолирующие способности я знала очень хорошо.
— Садись, говнюк, и быстренько изложи на хотя бы приближенном к литературному русском языке все события, связанные с моей персоной. Владислава Николаевича, опять же, не забудь помянуть. Давай-давай. И не надейся на то, что я промахнусь или сдрейфлю — не на ту напал.
«Где они, голливудские режиссеры, свет „Юпитеров“ и мигание красного глазка камеры? Какие таланты пропадают!»
Через пятнадцать минут, в течение которых я мучительно прислушивалась, не слышны ли шаги возвращающихся бандитов, он подвинул в мою сторону исписанные листки. Взгляд испытующий: чего, мол, теперь-то делать станешь.
— Сверни в четыре раза и скрепи скрепкой так, чтобы не разворачивались. Готово? Теперь сунь внутрь вон ту штуковину и кидай на диван. Да не дури! Умница.
— До ближайшего жилья больше сорока километров и все тайгой. Пойдешь по дороге — поймаем сразу. А тайга, тем более ночью — не парк Горького, голуба.
— Предпочитаю общество медведей и волков.
— Да уж, они, пожалуй, будут понежнее, — сволочь оскалила на меня желтоватые зубы. — Правда, тебе до них еще добраться надо. Ворота закрыты, забор под током.
— Спасибо, что предупредил.
Я начала пятится.
— Сиди тихонько, может и цел останешься.
Шагнула назад и как смогла быстро захлопнула дверь, а потом подперла ее под ручку стоявшим рядом стулом. Хлипкое сооруженьице, но что еще можно было предпринять? На самом деле хлопнуть гада? Наша мамочка маньяк-убийца!
Я нервно хмыкнула и заторопилась вон из дома. Да. Я опять бежала в сторону реки. А куда еще? Вода была по вечернему теплой. И зачем только переодевалась? Засунула пистолет за шиворот блузки, заправленной в джинсы, как собака честно добытую косточку, зажала в зубах полученное признание и поплыла. Вскоре течение подхватило и потянуло в сторону. Я не противилась, экономя силы. По воде звук слышен издалека — незадачливые преследователи мои возвращались. К счастью, с другой стороны. Я принялась потихоньку грести руками, помогая реке тянуть меня прочь от этой бандитской малины. И только когда огни ее скрылись за изгибом русла, я позволила себе направиться к берегу, благо и струя, до сих пор тащившая меня прочь, здесь прибивалась к излучине.