Отец: Эх, Луиза, какой я тебе муж?! Мужчина должен о своих заботиться! Мужчина должен семью содержать!
Раскрылась центральная дверь, и вошел подросток - юный Доминик. Под мышками - пачка книг и куртка.
Мальчик: Привет, ма.., ой, папа, а что ты так рано пришел сегодня?
Отец (пропуская вопрос мимо ушей).
- Где таскаешься?
Мальчик: У нас после уроков была репетиция. Только что кончилась. (Матери): Ма, можно мне яблоко или чего-нибудь еще поесть?
Отец: Ре-пе-ти-ция, говоришь? опять шпектакли?
Мальчик: Ну пап, ты же отлично знаешь, у нас в школе будет конкурс одноактных постановок, и я участвую как режиссер. Я эту пьесу сам написал, помнишь?
Отец, медленно покачав головой, раздраженно вытер губы, затем покосился на жену.
Отец: Я тут бьюсь, как рыба об лед, чтобы семью прокормить, а он все пидорам пьески пишет!
Мать вновь прикоснулась к плечу Джозефа.
Мать: Джозеф, пожалуйста, не срывай на нем зло...
Мальчик: Вот именно, папа. Мы с тобой все это уже обсуждали, разве не помнишь?
Не говоря ни слова, отец Доминика вскочил с кресла и быстро, зло ударил подростка по лицу. Отлетев к стене, Доминик ударился головой и, шатаясь как пьяный, попятился в угол.
Отец: Что, еще хочешь? Еще получить хочешь? Умника из себя корчишь, щенок! С отцом так не разговаривают.., смотри, не смей никогда больше!
Мать бросилась поддержать сына.
Мать: Зачем Ты его так сильно?
Отец: А ты не подходи к нему, поняла? Это я его еще пожалел, вполсилы бил! Ишь ты, отца не уважает. В его года пора работать идти, здоровый уже мужик вымахал. Пора семье помогать!
Подросток устремил на отца глаза, полные ужаса. На фоне Джозефа он выглядел совсем беспомощным, и однако же, овладев собой, заговорил.
Мальчик: Чего тебе от меня надо? Что я тебе плохого сделал?
Отец (издевательским тоном, жеманно блея)! Мой милый, что тебе я сделала?
Ухмыльнувшись своей остроте, отец вновь занес руку над мальчиком просто так, чтобы заставить его подергаться.
Отец: Я тебе скажу, что ты сделал.., ведешь себя не как мужик! Что, скажешь, не плохо? Но этому конец, С сегодняшнего дня ты у меня будешь мужчиной.
Мальчик: Что ты имеешь в виду?
Отец: Работать пойдешь.
Мальчик: Но я уже работаю...
Отец: Ха! Работа! Газетки разносить! Найдешь настоящую работу. Где деньги платят! Пора уже и помогать нам с матерью.
Мальчик: А как же школа?
Расхохотавшись, отец презрительно уставился на сына.
Отец: Школа? Ты уже здоровый мужик.., хватит, выучился! Я сам прошел три класса, два коридора, и ничего! Или ты лучше меня?
Мальчик: Но, папа, я не хочу бросать школу. Мне нельзя сейчас бросать школу.
Отец: "Не могу"? "Не хочу"? Хочется-перехочется. Клал я на твои дела с прибором! Я тебе отец, и я за тебя решаю, что делать! Все равно в этой школе тебе только мозги всякой мурней задуривают...
Мальчик: Папа, я ушам своим не верю...
Отец: Закрой хлебало и слушай, а не-то опять получишь!
Доминик замер, как завороженный, с растущим гневом наблюдая это мерзкое зрелище. Теперь-то ему стала кристально ясна внутренняя механика его семейства. Доминик понял, что не позволит своему юному "я" подчиниться безумным идеям отца, этого забитого жизнью неудачника.
Не раздумывая, он вскочил и окликнул Доминика-младшего:
- Эй! Скажи ему, чтобы руки не распускал! И предупреди, что, если он еще раз попробует, ты ему не позволишь!
Как и в прошлый раз, ни отец, ни мать словно бы не услышали голоса Доминика. Но подросток среагировал молниеносно. Обернувшись к залу, он начал всматриваться в темноту.
Мальчик: Что вы сказали? Это опять вы?
- Да, - еле выговорил Доминик - у него перехватило горло. - Это я.., а теперь повтори ему мои слова. Выскажи ему, что ты сейчас думаешь. Без обиняков.
Кивнув, мальчик вновь обернулся к отцу. В воздухе повисло огромное напряжение - так в сырую погоду чувствуется предвестье грозы.
Мальчик: Не смей меня больше бить.
Он стоял у стены, высоко держа голову, излучая новообретенную силу.
Отец: Чего-о?
Мальчик: Не смей меня бить. Ты не имеешь права. Я ничего плохого не сделал и мне надоело, что ты мне все какую-то вину навязываешь.
Отец: Захочу - выпорю, ясно!
Мальчик: Нет! Не выпорешь! Я тебе не дамся!
Ухмыльнувшись, отец переступил с ноги на ногу, опустив руки по бокам точно готовился к драке.
Отец: Футы-нуты! Или в тебе вдруг мужик проснулся? Долго же он спал!
Мальчик: Школу я не брошу. И ты меня не заставишь. У меня есть кое-какие планы на дальнейшую жизнь, а если я брошу школу, они не осуществятся.
Отец, несколько опешив, молча воззрился на сына.
Мальчик: Я хочу кое-чего достигнуть в жизни.., того, чего ты никогда не достигнешь.
Отец: Это еще что за паскудные намеки?
Мальчик: Папа, заруби себе на носу. Я не собираюсь отдуваться за чужую жизнь.., я отвечаю только за свою. А за твою я и тем более не отвечаю. Я не могу прожить твою жизнь за тебя - но свою я проживу по-своему.
Отец (растерянно)! Слушай ты, засранец...
Мальчик: Нет, папа. По-моему, твоя очередь слушать. Попробуй меня выслушать хоть раз в жизни.
Повернувшись спиной, мальчик направился к центральной двери, взялся за ручку...
Мальчик: Пойду немного прогуляюсь.
И ушел со сцены. Отец так и остался стоять, онемевший, утративший власть над сыном.
Доминик опустился в кресло, а сцена меж тем моментально погрузилась в сумрак, персонажи и реквизит растворились в темноте.
В одно мгновение декорации исчезли. Все тело Доминика напряглось, в ушах у него стоял шум, похожий на рокот прибоя. Он чувствовал себя так, словно только что пробудился от сна. Но Доминик знал: то был не сон.
Воспоминание?
Возможно. Но в этот момент, сидя во тьме, он обнаружил, что воспоминаний у него нет. А семейный скандал, только что разыгравшийся на его глазах, - лишь вырванный из контекста момент, нечто вечное, что испокон веков мотается по волнам времени. Событие, существующее вне времени.
"ДА ЧТО СО МНОЙ ТАКОЕ?" - этот мысленный вопрос разъедал Доминика, как концентрированная кислота, вселяя в него безотчетную панику. Встав с кресла, он понял, что надо срочно уходить. И направился к выходу из зала, приказав себе не оглядываться на темную сцену.
В освещенном фойе ему сразу полегчало. Страхи и безумные мысли отступали. Ничего. Надо просто вернуться домой. Зашагав к выходу, он услышал какой-то звук и замер. Щелчок дверной щеколды.
- Мистер Кейзен! - раздался знакомый голос. - Что это вы так припозднились?
Обернувшись, Доминик увидел, что у двери своего кабинета стоит Боб Игер, администратор "Барклайки".
- А, Боб, привет. Я тут... Так, кое-что повторял. Вот собираюсь уходить.
Игер с усмешкой погладил свою бороду.
- Нервы расшалились из-за премьеры, верно? Дело житейское.
Доминик неловко улыбнулся.
- Да, ничего нет хуже премьеры...
- А знаете, мистер Кейзен, вы сыграли отлично. Высший класс.
- Правда?
Игер с улыбкой кивнул.
- Хорошо, поверю вам на слово, - проговорил Доминик. - Ну что ж, двину-ка я домой. Доброй ночи.
Вернувшись в свой особняк, он обнаружил, что не может сомкнуть глаз. Его грызло ужасное ощущение, будто стряслась какая-то беда, будто что-то в его жизни поломалось, но что? С чашкой растворимого кофе он забрел в свой кабинет, где на огромном, заваленном всякой ерундой столе Ждали пишущая машинка и толстая рукопись.